Я согласился.
– Или даже так, – продолжал Энди в своей рассудительной манере. – Я допускаю, что он себя уговорил. Вспышки блицев. Репортеры. Его фотография в газетах… И гвоздь программы: его показания в суде. Я не хочу сказать, что он умышленно исказил факты или дал заведомо ложные показания. Я допускаю, что он не моргнув глазом выдержал бы тест на детекторе лжи или поклялся бы именем матери, что я купил эти полотенца. И все же… память, черт побери, такая субъективная вещь…
Одно я знаю точно, – закончил он. – Даже мой адвокат, который считал мою версию наполовину враньем, даже он с порога отмел весь этот бред с полотенцами. Дураку же ясно: я был в стельку пьян, слишком пьян, чтобы думать о том, как заглушить выстрелы. Если бы стрелял я, от этих полотенец ничего бы не осталось.
Короче, припарковался Энди возле свалки. Сидит, пьет пиво и курит сигарету за сигаретой. Вот он видит, как нижний этаж погружается в темноту. Вот зажигается одно-единственное окно на втором этаже… а через пятнадцать минут и оно гаснет. О том, что было дальше, сказал он, нетрудно было догадаться.
– И тогда, мистер Дюфрен, вы пробрались в дом Гленна Квентина и убили их обоих? – возвысил голос защитник.
– Нет, – ответил Энди. По его словам, к полуночи он протрезвел. Появились первые признаки похмелья. Он решил уехать домой и проспаться, а утром все взвесить на трезвую голову. – Подъезжая к дому, я уже склонялся к тому, что разумнее всего будет дать ей «развод по-быстрому».
– Благодарю вас, мистер Дюфрен.
Тут с места вскочил окружной прокурор:
– И вы дали ей развод быстрее не придумаешь? С помощью револьвера тридцать восьмого калибра, предварительно прикрыв дуло полотенцами?
– Нет, сэр, – спокойно возразил Энди.
– После чего вы застрелили ее любовника.
– Нет, сэр.
– Вы хотите сказать, что застрелили его первым?
– Я хочу сказать, что не стрелял вообще. Я выпил две кварты пива и выкурил кучу сигарет, которые полиция позже нашла на свалке. А потом я вернулся домой и завалился спать.
– Вы сказали суду, что между двадцать четвертым августа и десятым сентября вы подумывали о самоубийстве.
– Да, сэр.
– Даже приобрели револьвер.
– Да.
– Я вас не слишком огорчу, мистер Дюфрен, если скажу, что вы не производите на меня впечатление человека, способного на самоубийство?
– Нет, – ответил Энди, – потому что вы не производите на меня впечатление человека, способного на сопереживание. Так что со своими мыслями о самоубийстве я вряд ли стал бы обращаться к вам.