Мише было двадцать пять, и он сделал всё для того, чтобы избежать встреч со злосчастным шпателем и безжалостным прави́лом: закончил с отличием театральное и стал выступать на сцене городского театра, правда, пока только в роли декораций и массовки. Но это не имело никакого значения – отцовские калымы остались обязательной программой в его жизни, и причин этого проклятия было три.
– Родителям помогать нужно, – загибал обрубленный наполовину болгаркой палец отец, – это раз, неблагодарный ты кусок современного инфантилизма. Два: что у тебя за профессия такая? Ты, часом, не из этих?
Кто такие «эти», Миша никогда не понимал, но звучало очень обидно.
– И три: не хочешь помогать, паразит, вали из бабкиной квартиры и покупай свою в ипотеку!
Еще меньше, чем месить раствор, Мишке хотелось съезжать с халявной жилплощади, ведь за роль дерева в театре платили не очень много, и потому собаки оставались голодными, парковка утопала в снегу, а субботник переносился на следующий октябрь. Зарплату отец выдавал бесценным опытом, но за косяки карал рублём.
– Вот научишься сейчас всему, а потом сам будешь заказы брать и до́ма ремонт сделаешь, – отмахивался отец каждый раз, когда сын клянчил жалование.
Ремонт дома делать Миша зарекся раз и навсегда. Бабкины обои в цветочек оттенка тяжелого несварения имели статус неприкосновенности, несмотря на то что вызывали апатию и необузданное желание смотреть передачи Малышевой в кресле, попивая лавандовый чай.
Про заказы, которые Миша будет брать после того, как всему научится, говорить смысла не было, потому что ответственную работу Мише не доверяли. А он и не настаивал.
Когда банка с позолотой упала на пол и расплескалась так, что перепачкала всё в радиусе пяти метров, Миша ещё не осознавал всю серьёзность трагедии и для начала попытался оттереть самое большое пятно кончиком своего дырявого носка. Краска замечательно втиралась в итальянский паркет и придавала ему благородный золотой оттенок, которому позавидовали бы высшие цыганские чины. К великому сожалению Миши, золотое пятно совершенно не сочеталось с древесным рисунком пола и выглядело отнюдь не богато, а скорее наоборот, вызывало не самые лучшие ассоциации.
Тогда Миша схватил первую попавшуюся под руку ткань, которая, как ему показалось, почему-то пахла старостью. Добротно пропитав её растворителем, он начал процесс реставрации «наверняка недешёвого» материала.