– У нас действительно всё отлично.
– Теперь это так называется. Ясно.
– Слушай, Виталь, ты обедал? Ну вот. Давай заглянем в какой-нибудь ресторанчик, выпьем, и я тебе всё расскажу про работу и про Иру.
От таких предложений я принципиально не отказываюсь.
Даже в провинции многим уже надоели заведения с итальянской кухней. Собственники почувствовали усталость публики и с лёгкостью пожертвовали криво понятой концептуальностью. Людям свойственно без сожалений расставаться с тем, что кажется им бессмысленным. В заведениях, названных в честь итальянских городов, задымились кальяны, а в меню появились бургеры и азиатские удоны.
– Восхищаюсь теми, кто владеет итальянскими кафешками, – сказал Сашка, когда мы вошли. – У них гости едят те же самые макароны с соусом, что и дома, но платят за них в пять раз больше. Ещё и называют это модным словом «паста».
– Мы поэтому пришли именно сюда?
– Нет, здесь бургеры вкусные. А ещё я знаю собственника. Жорик, отличный мужик. Такой, знаешь, бывалый, крепкий собственник. Сидел за растрату в советское время.
Мы заказали двойные бургеры с картошкой фри, бутылку водки и соленья. Официантка похвалила наш тонкий вкус и скрылась в недрах заведения. Пока ждали заказанное, Сашка рассказывал бородатые анекдоты, пользуясь тем, что у меня на них плохая память, и каждый раз я смеюсь от души. Более благодарного слушателя, чем я, не найти.
Мы звонко чокнулись, выпили и закусили черемшой. Потом закусывали исключительно бургерами с вишнёвым соусом. Две студентки, сидевшие за соседним столиком, притворялись, что делают селфи, а в действительности снимали наши кулинарные изыски.
– Ира заболела, – сообщил раскрасневшийся Сашка.
– Что с ней?
– Сделала аборт и впала в депрессию. Психологический кризис.
– Сочувствую вам… – потупился я.
– А мне-то чего сочувствовать? – удивился Сашка. – Я здесь ни при чём.
– А от кого же тогда был ребёнок?
Сашка пожал плечами и налил ещё по одной. Пододвинул ко мне стопку. На безымянном пальце правой руки блеснуло кольцо.
– Точно не знаю. Но что-то мне подсказывает – от какого-то мужика.
– А зачем она аборт сделала? – спросил я.
– Говорит, что пока не готова стать матерью. Рано ещё.
Повисла пауза. Я задумался, прикидывая в уме возраст Иры, но Сашка прочитал мои мысли.
– Не мучайся, – улыбнулся он, – ей сорок три года.