Это снова вернуло меня к мыслям о дочери.
Эйжа[3] не было именем, данным ей при рождении. Но еще в младшей школе она выучила, как пишутся названия материков и частей света, а потом на какой-то стене увидела граффити “A-J-A”. Девочке запало в душу, что одно и то же слово пишется по-разному, а читается одинаково. И она решила взять его себе в качестве второго имени, объяснив при этом: «Иногда я веселая, а иногда грустная, но все равно я остаюсь одним и тем же человеком».
Начал я с пакета, который принес Глэдстоун. Там оказались документы по текущему расследованию из Управления полиции Нью-Йорка.
Из этих бумаг я узнал, что отпечатки пальцев, снятые с пластиковой бутылки из-под воды, оставленные женщиной, называющей себя Синди Эйкерз, на самом деле принадлежат некоей Алане Полландер. Мисс Полландер при рождении звали Джанин Овермейер, но она сменила имя после обвинения в мошенничестве с чеками в ее родном штате Огайо. Обзаведясь новым именем, она стала работать на человека по имени Осса Джеймс, политического исследователя из Мэриленда.
С помощью айпада, который дочь буквально заставила меня купить, я тут же выяснил, что Осса Джеймс недавно подписал эксклюзивный контракт с Альбертом Стоунменом, кандидатом в Конгресс от того самого округа, где я сидел и ждал конгрессмена – Боба Эйкерза. А последний был женат на Синди, которую мне пока не доводилось видеть.
Эйкерз, находясь в Нью-Йорке, был крайне пунктуален. Обыкновенно он возвращался домой между 18:30 и 19:05, посему в 18:25 я отложил записи и айпад и включил бумбокс: в «бьянчини», увы, не самые мощные динамики.
Я поставил диск, заезженный едва ли не до дыр, с полюбившимся после выхода из Райкерс музыкантом – Телониусом Монком[4]. До ареста мне нравился старый джаз: Фэтс Уоллер[5], Луи Армстронг[6] и еще многие другие. Мой отец, Чиф Оливер, назвал меня Кингом специально, чтобы никому не пришло в голову дразнить меня по имени, как будто я слуга или что-то в этом роде. А еще он любил творчество наставника Луи Армстронга – Кинга Оливера[7], и назвал меня так в его честь. А вот несчастная моя мать, Тоня Фолтер, выросшая в Чикаго, была уверена, что дети в школе будут дразнить меня как раз таки за необычное имя. Отец прислушался к ее мнению и назвал меня Джозефом – как Кинга Оливера назвали при рождении, а Кинг оставил вторым именем.