Слова вырываются на волю через силу. Будто кто-то невидимый держит меня за горло железной хваткой, лишает кислорода, но мне отчаянно нужно всё объяснить. Это кажется таким важным – самым значимым сейчас.
– Это недоразумение, – едва слышно, и снова в ответ короткий смешок. Издевающийся.
– Вот так, Инга, да? Живёшь с человеком и не знаешь, какой он.
Слова звучат задумчиво, с каким-то странным оттенком тайной грусти, но морок быстро проходит: передо мною снова это пугающее безразличие и яростный огонёк в глазах. Пальцы на ногах поджимаются от бьющей наотмашь чужой злости.
– Откуда вы знаете моё имя?!
Его осведомлённость действительно пугает, а нежелание отвечать на прямой вопрос вводит в ступор. Незнакомец смотрит на меня, иронично выгнув русую бровь, и я теряюсь окончательно.
– Я позвоню Павлику. Вы всё поймёте, он все объяснит.
– Звони, – неожиданно соглашается, улыбается, но улыбка больше похожа на оскал.
Незнакомец плавно отталкивается от стены и, не дав мне опередить его, идёт к входной двери. Там, на маленькой тумбочке моя сумка, и он берёт её в руки.
Выкидывает на пол всё содержимое: салфетки, блокнот, несколько ручек, чеки из магазинов, дешёвую косметику. Добирается до телефона, снимает его с блокировки, а меня трясёт, как листочек в непогоду.
Потому что вдруг отчётливо понимаю: всё это не дурной сон. Это всё – странная правда, новая реальность. Дрожь по телу поджигает вены, рождает трепет в кончиках пальцев и яркие всполохи перед глазами.
Шутки кончились. А были ли они?
– Ха, “Любимый”, – чему-то забавляется незнакомец и растягивает губы в злой усмешке. – На, звони.
– Это мой телефон, не копайтесь в нём.
Дура, дура. Но язык мой – враг мой, а от страха я совсем невменяемой делаюсь.
– Я знаю, – кивает и сужает глаза до опасных щёлочек. – Но пользоваться им будешь под моим присмотром.
И нажимает кнопку вызова, протягивает мне телефон.
– Звони, ну. Ты же хотела.
В трубке, которую я так крепко прижимаю к уху и щеке, что болит скула, а кожу печёт – тишина.
“Вызываемый абонент недоступен или находится вне зоны действия сети”.
– Ну, и где же наш Павлик? – голос, подобный лезвию бритвы, ранит.
– Это что-то с сетью, он обязательно ответит! – меня лихорадит, а в ушах звенит хохот незнакомца.
Он резко отталкивает меня к стене. Высокий, злой. Потерявший терпение.