Провиденс был первым этапом турне «Коммуниста в доме». Началом конца. Местная критика была пылкой, публика редкой.
Полным иронии контрапунктом грянули бурные аплодисменты. Оркестр заиграл Let’s Be Fooling in Atlantic City[47].
На подиуме еще один младенец в кудряшках, сложенный как Вирджиния Майо, получал корону из позолоченного картона. Томми Дакота надел на девушку розовую ленту с надписью «Мисс Атлантик-Сити 1949». На грани обморока, с растрепавшейся прической, лауреатка должна была еще вынести повторное чтение списка подарков и добрых дарителей.
Салли было явно тошно, она корчила одну за другой гримасы, кричавшие о несправедливости, беззаконии и узурпации.
– Пойдем утешимся в казино? – предложил Ули.
– У меня только восемь долларов сорок три цента на обратный автобус, сокровище.
– У вас есть намного, намного больше, детка. Поженимся?
– Зачем?
– Тоже вариант, чтобы никогда не расставаться.
– Я уезжаю завтра в восемь сорок семь в Скенектэди.
– Увы, – посетовал он. – Ули Стайнера можно выносить только в Нью-Йорке. И все же осталась последняя возможность счастья: пойти восполнить недостаток жидкости.
С этими словами великий человек зашагал вперед по Бродуолку.
– Я не выношу спиртного, – предупредила Салли. – Меня от него рвет. А он?
– Никогда не видела, чтобы его рвало, – заверила Манхэттен.
– Я хочу сказать, – девушка понизила голос, – он много пьет?
– Будь он верблюдом, я бы ответила, что нет.
Непомерная очаровашка поправила бриллианты из Бронкса, кудряшки и тяжело вздохнула.
– Имоджен вечно мне талдычит: мужчины отпетые эгоисты и гнусные комедианты.
Этот вдвое против остальных, подумала Манхэттен.
– Но чем их заменить? – всхлипнул огромный младенец.
Манхэттен замедлила шаг. Уже на расстоянии она увидела, как Салли нагнала Ули большими пружинистыми шагами, продела руку под его локоть, и парочку вскоре поглотили увеселения бульвара.
Океан, напротив, казался чернильной стеной. На его черном горизонте готовился завтрашний день.
Манхэттен остановилась. Теперь ей хотелось есть. Она развернулась и поспешила к вафельной.
Рубен сменил табурет в витрине на столик в углу. Он курил и пил чай.
– Ты еще здесь?
– Было предчувствие, что ты снова зайдешь, – ответил он. – Поговорила с Ули?
Ее оторопь немало его позабавила.
– Я тоже ношу очки. И, как и ты, видел его в окно. Ты говорила с ним?