– Прошу прощения?
– Willst du mich heiraten?[6] – повторил он и нагнулся еще ниже. Она увидела, какого теплого каштанового цвета у него ресницы. Ей показалось, что в уголке глаза у него…
– Мне очень жаль, я не гово…
Дверь крякнула. Контролер как мог протиснул форму и фуражку. Молодой человек по-прежнему стоял, и купе окончательно приобрело размеры табакерки.
– Проклятая дверь, как ее ни подмазывай… Вы пересаживаетесь в Маунт-Блимп? – отметил контролер, заглянув в билет. – Это следующая.
Молодой человек из багрового стал белым как простыня.
– Когда прибываем?
– Через четыре-пять минут.
– Уже!
Бравый контролер Пенсильванской железной дороги получил в этот день доказательство, что два невинных слога могут вместить в себя все горе мира.
– Мой вам совет. Выходите как можно быстрее, экспресс из Питтсбурга стоит всего три минуты. Вы хорошо себя чувствуете? – осведомился он, возвращая молодому человеку билет, чтобы проверить билет пассажирки.
– Да… да, да.
Покончив с билетами, контролер вышел, оставив упрямую дверь полуоткрытой. Молодой человек утер пот с бледной щеки, уставившись на столик, словно хотел разглядеть на нем царапины.
– Вам помочь? – встревожилась девушка. – Вы выглядите… Состав начал тормозить. Он снова наклонился, поля его шляпы почти касались ее.
– Lassen Sie uns heiraten![7] – выдохнул он с таким же жаром, как если бы позвал: «На помощь!»
Его кулак ударил о ладонь. Он стоял, качаясь, на краю пропасти, которую видел он один.
– Leider verstehst Du mich nicht… und ich werde es Dir niemals auf English sagen können![8] – выпалил он единым духом.
– Но… – испуганно пролепетала она, – вы говорите по-немецки, я полагаю, а я не…
– Sag ja! Sag ja, es muss! – продолжал он с отчаянным лицом, не сводя с нее глаз. – Oder ich werde sterben…
– ?..
Он разом опустошил багажную сетку, подхватил свой чемодан, два ее тяжелых саквояжа и их одежду.
– Это значит… это значит: «Скажите да! Скажите да, так надо! Так надо, или я умру».
Он схватил ее за руку, поднял с сиденья и потащил за собой. Дверь услужливо отъехала, как хорошо смазанный конек на льду. Потрясенная, ошеломленная, Джинджер пролетела по коридору и скатилась на перрон, едва дыша.
На соседнем пути экспресс из Питтсбурга тихонько урчал с благодушием пумы.
– Вы!.. – воскликнула она, вконец растерявшись, прижав одной рукой волосы, как будто ореховые лепестки могли улететь.