Он нахмурился.
– Сколько тебе было лет?
– Девятнадцать. Моему отцу пришлось подписать согласие, чтобы я могла выпить бокал шампанского на свадьбе.
– Девят… серьёзно?!
Его выражение лица было уморительным. Напряжение нарастало так сильно, что любая смешная мелочь приводила меня в истерику, и я не могла перестать смеяться над лицом Дани.
– Серьёзно, – наконец смогла сказать я.
Он снова покачал головой.
– Как вы вообще познакомились?
– Через церковь. Я была бунтующим подростком, которого привели к нему на консультацию после того, как мои родители обнаружили, что я проколола пупок.
– В девятнадцать лет?
– В шестнадцать.
– Шест… – он вытаращился на меня. – Что?
– Шестнадцать, – повторила я. – Не волнуйся, он терпеливо ждал, пока мне исполнится восемнадцать, и тем временем работал над тем, чтобы залезть мне в голову. Я была очень воспитанной молодой леди к тому времени, когда родители передали меня ему после окончания школы.
Я не знала, как назвать выражение его лица. Ужас, возможно. Отвращение. Сочувствие, граничащее с жалостью. Что бы это ни было, мне это не понравилось.
– Теперь это в прошлом, Даник, – сказала я смело. – Мне пришлось побороться, но теперь у меня есть замечательная дочь, и я могу красить волосы в любой цвет, какой захочу. Можешь не сомневаться, я вернула пирсинг в пупок буквально на следующий день после того, как ушла от него.
– Хорошо, – сказал он. – Кольца в пупке – это круто.
– Осторожнее. Ты даёшь надежду старой леди, что не всё так плохо.
– Ты не старая, – повторил он.
– Старше тебя.
Он улыбнулся, но улыбка не достигла его глаз.
– Могу я, например, обнять тебя?
Эта просьба удивила меня, но в хорошем смысле.
– Ты знаешь, что я люблю обниматься, Даник.
– Даник, – презрительно пробормотал он, качая головой, когда пересекал кухню.
Я не успела ничего ответить, как он притянул меня к себе, обнимая, словно хотел сказать, что всё в порядке, что всё будет хорошо, что со мной всё будет хорошо.
Честно? Его объятия были довольно убедительны.
– Я сказала «да».
Эшли не смотрела на меня. Не думаю, что она могла заставить себя это сделать. И я понимала это, конечно. Она знала, что её решение изменит мою жизнь так же сильно, как и её.
Возможно, она думала, что я буду расстроена из-за этого.
И я расстроилась.
Я сказала себе не расстраиваться; я смотрела на кафе, делая всё возможное, чтобы подавить маленького эгоистичного монстра внутри меня, который хотел кричать, плакать и умолять Эшли не переезжать к Артуру.