Постепенно у меня немело все тело. Я не могла больше говорить, лишь чувствовала, как меня несут куда-то. Последнее, что я увидела, перед тем как тяжелые веки сомкнулись, был высокий потолок, украшенный позолотой. Тела я уже не чувствовала.
Холодно. Первое ощущение, когда очнулась – холод. Как сквозь вату слышались бубнящие голоса. Я по-прежнему не могла двигаться. Зато стала различать звуки.
– Как ты мог не заметить эту добавку, Нэлм? – злой голос Гердора с нотками отчаяния.
– Гердор, драконам она не причиняет вреда. А простолюдины никогда не пьют наше вино. Конечно, я не обратил внимания, – Нэлм тоже был встревожен. Затем он добавил еще тише:
– Мне очень жаль. Эта трава вызывает летаргический сон, из которого еще никто не выходил. Все, что мы можем сделать, оставить ее в хрустальном саркофаге, который уменьшит влияние травы аридны на ее тело, и оно не будет дальше разрушаться.
«Вот и гроб хрустальный», – подумала я. – «А потом придет прекрасный принц и поцелует меня»
Мои мысли текли лениво, медленно, отстраненно, словно это все не со мной.
– Почему из всех видов вин она взяла именно это? Случайность или кто-то подстроил?
Слышу приближающийся шелест юбок.
– Гердор, – фирина Геола была само спокойствие, – разве так не лучше для тебя? Простолюдины живут так мало, быстро стареют, страдают от разных немощей. А тут она может пролежать весь век, отмеренный тебе. Такая же молодая и свежая.
«Отличная мысль, мамочка», – мысленно приподняла я брови, – «законсервировать пару дракона, чтобы тот не страдал от того, что она стареет. А не благодаря ли тебе я получила эту отличную добавку в вине?»
Видимо, эта мысль пришла не только мне.
– Мама? – требовательно спросил Гердор.
В ответ заминка в несколько секунд. Затем голос фирины Геолы:
– Сын мой, я люблю тебя и желаю только добра. Если я и виновата, так только в том, что хочу видеть тебя счастливым. Вердиния и ты – такая прекрасная пара. И отец тоже рассчитывает на ваш брак. Простолюдинка только мешала.
– Мама, ты не должна была вмешиваться. Это мои личные дела. Ты вообще понимаешь, что наделала? Катя ведь живой человек.
Вздох, удаляющийся шелест юбок и звук закрываемой двери.
Тягостное молчание. Кто-то легким движением убрал прядь волос с моего лица.
– А почему все-таки ты не хочешь разорвать отношения с Вердинией? – осторожно спросил Нэлм.