– Ты как вообще сюда попал?
– Меня дочь впустила, – разводит руками и смеётся, идиот. – В конце концов, ты сама всегда говорила, что я имею право общаться с Машей.
– Надо было запретить, наверное, – бурчу и оглядываю свою небольшую кухню, в воздухе которой витают вполне себе аппетитные ароматы. – Ты что, готовить научился?
Женя подмигивает мне, будто у нас есть какой-то общий секрет, и отворачивается к плите. Что-то там помешивает деревянной ложкой на дне моей любимой кастрюли и снова поёт.
– Самохин, ты можешь толком объяснить, зачем ты пришёл? И если Маша тебя впустила, то где она сама?
– Лисёнок, наша дочь пошла в магазин, что-то к чаю захотела купить.
– К чаю, говоришь? А сам принести ничего не додумался, раз уж решил своим сиятельным ликом Машкину жизнь разукрасить? Признавайся! Она за свои деньги пошла что-то покупать?
Нет, Женя всегда платил алименты. Ну, как всегда? Пытался – во всяком случае, долгов у него к Машкиным восемнадцати не осталось. Но явиться с пустыми руками после длительного отсутствия, словно так и надо? О, в этом весь Самохин. Любите меня, кружите и радуйтесь, что такими отличными генами с вами поделился.
Ай, опять завожусь.
– Не начинай, пожалуйста. Ну, захотел ребёнок папку порадовать, что в этом плохого? Она у нас добрая девочка, что в этом такого? – он говорит это всё, не поворачиваясь ко мне. Иногда прерывается на тихое посвистывание и мурлыканье под нос простеньких мотивчиков. – Присаживайся, Лисёнок, ужин скоро будет готов. Ох, накормлю своих девочек!