– Ну что ты, коброчка моя желтоглазая, я против войны, – ласково заговорил Сашка, делая решительный шаг к Софи. – Это я тебе мирный сладкий пончик принёс, ты ведь поди устала, проголодалась.
– Изыди, чертяка похабный! – приказала я Сашке, не без труда выталкивая его за дверь своей спальни.
– А что это было, систер? – он вытягивает шею, продолжая пялиться мне за спину.
– Иди спи уже, завтра расскажу, – я захлопнула дверь и повернулась к довольной Софийке.
– Ну как я тебе? – она потянулась, как сытая кошка.
– Как дура! – выплеснула я, не скрывая злости.
– Чего это? – обиженно промурлыкала подруга, одёргивая сорочку.
Но, больше не обращая на неё внимания, я плюхнулась на кровать и накрылась с головой одеялом. Господи, в каком же пошлом мире я живу – у всех в голове один секс! А где же романтика? А оно – разумное, доброе, вечное?
1
– Геныч, ты самый хреновый будильник, – сонно жмурясь, я прошлёпал босиком в кухню, где уже вовсю хозяйничает мой неугомонный друг.
Ключи у него, что ли, отобрать? Хотя аромат кофе начинает понемногу компенсировать раннее вторжение Геныча.
– Ты не прав, Максимушка! Знаешь, кто рано встаёт…
– Тот – бабка в поликлинику. Знаю.
– Правильно, – покладисто согласился Геныч, – но не только она. Ещё бойцы невидимого фронта, которые всю ночь стреляли по мишеням, не покладая орудия.
– А что ж ты своё орудие домой не повёз? – я примостился на барный стул и с наслаждением сделал глоток кофе.
– Брат, ты мне не рад? – Геныч отставил в сторону посудину, в которой только что интенсивно взбивал какую-то мешанину, и посмотрел на меня непривычно серьёзно.
– Прости, братишка, – я ощутил себя сволочью под этим прямым и бесхитростным взглядом. – Я не привык ещё к… Да ни к чему не привык, здесь всё не то! Не надо никуда подрываться, бояться проспать, торопиться пожрать. Я дни считал, мечтал вернуться! И все мне вроде рады, а я… понимаешь…
– Я всё понимаю, – Геныч широко улыбнулся, – ты полтора года жил по звонку, пахал на износ, отвык от друзей и общения. И от заботы ты, Максимушка, отвык. Поэтому я здесь с важной миссией – вернуть в твою унылую жизнь домашний уют и задать тебе верное направление к твоему безоблачному счастью.
– Так, значит, притащив в мою берлогу эту скамью, ты о моём уюте заботился? – усмехнувшись, я кивнул на серо-бурое убожество, оставившее минувшей ночью пару заноз в моей заднице.