Далее письмо от 19/VI: «То, что я пишу тебе теперь, предназначается для тебя одного, потому что по отношению к тебе я считаю нужным действовать с искренностью, позволительной между друзьями. Родители мои приняли меня холодно, особенно моя мать, но и от отца я услышал малоуспокоительные вещи, между прочим, о болгарском князе, о котором я заметил, что он в настоящий момент непопулярен в России. На это мой отец вдруг вышел из себя и с невероятной горячностью обвинял русское правительство за его подлое отношение к этому прекрасному князю. Он осыпал русское правительство обвинениями во лжи и предательстве. Одним словом, не было ни одного выражающего ненависть прилагательного, к которым он не прибег, чтобы обрисовать вас в черном свете. Напрасно я старался отражать эти удары и показать, что дело обстоит иначе и что я не могу допустить слова ложь по отношению к тебе. В ответ на это он назвал меня русофилом, говоря, что мне завертели голову, и бог знает что еще. Затем он нарисовал мне, какою должна быть наша политика. Это была неописуемая галиматья. На мои возражения он закричал, что я ничего не понимаю в политике и ничего не знаю. В общем, дорогой друг, князь болгарский, честными или нечестными средствами, вьет веревки из моей матери и, конечно, также из моего отца. Миссия принца Уэльского принесла и продолжает приносить необычайные плоды, которые будут все умножаться под руководством моей матери и королевы английской, но эти англичанки случайно обо мне забыли, и клянусь тебе, дорогой кузен, что сделаю все, что буду иметь возможность сделать для тебя и твоего государства, и клятву свою я сдержу».
И вот из Берлина от 13/III 85 года он пишет уже о новом приезде принца Уэльского: «Я постараюсь как можно лучше наблюдать за ним, но ведь нельзя быть везде». А от 4/V добавляет: «Я обещал тебе наблюдать за принцем Уэльским, быть осведомленным относительно его мыслей и речей. Мне показалось чрезвычайно важным поручение, возложенное на одного нашего камергера, к Блейхредеру. Меня уверяют, что в этом письме он просит этого еврея помочь Англии понизить курс русских денег». И дальше: «Что касается меня, то, будучи близок к английским военным агентам, я убежден, что Гладстон и его дрянь-коллеги не желают войны и постараются ее избежать во что бы то ни стало».