Чего?!
– Вася, дорогой, а объясни мне, пожалуйста, какого хрена американец делает посреди Сибири в целом, и в воздушном пространстве Чёрной Армии в частности?
– А я, дорогой мой, понятия не имею, какого хрена американцы делают в нашем воздушном пространстве. Вот что-что, а это уж точно вашего ведомства дело, не моё.
– Ну так нужно поинтересоваться, – зашипел я Васе на ухо. – Ты здесь, блин, единственный грамотей, один на весь отряд его язык знаешь. Ну, так и проведи процедуру первичного допроса. С моей санкции.
– А-ха-ха, «с моей санкции», – передразнил он меня. – Господи, идиоты.
– Эй, ты, – он обратился к сбитому лётчику. – Ком ту ми…
Пилот послушно подошёл, и у них с Васей завязался диалог. Громов что-то постоянно спрашивал, улыбка не спадала с его лица, а пилот, улыбаясь в ответ, ему отвечал. Весь их разговор продлился минуты три, и всё это время мы, мои люди вперемешку с людьми Громова, стояли полумесяцем вокруг этих двоих, натянутые как струна и готовые в любой момент применить оружие. А Вася всё улыбался, будто не замечал нашего полубоевого построения. Если этот парень сейчас не думает о том, какие эти русские добрые и улыбчивые парни, то я честно не знаю, чем забита его голова.
Наконец, Громов подошёл ко мне.
– Это американский лётчик. Зовут его Гэри Пауэрс. Вылетел с базы в Гренландии и выполнял задание по аэрофотосъёмке позиций немцев под Архангельском.
– Под Архангельском? – удивлённо спросил я.
– Под Архангельском, – подтвердил Гром.
– Это хорошо, что под Архангельском, это может… ладно, продолжай.
– Так вот, на середине полёта он сбился с курса, собирался, используя ориентир в виде Кольского полуострова, повернуть обратно и лечь на курс возвращения. Но немного не рассчитал и вместо запада полетел на восток. Запаса топлива у таких самолётов, как я понял, немерено, поэтому и дотянул до нас. А тут уж мы его и приняли.
– А на позывные почему не отвечал?
– А как он, по-твоему, ответит, если у него рация совершенно на другие частоты настроена? Наши же наверняка только по немецким да по японским давали сигналы. Естественно он нас не слышал ни хрена.
– Тьфу ты, Господи, придурок. Сотрудничать хоть готов?
– Готов, только он нас, походу, за немцев принял. Пару раз он на их язык переходил, пистолет свой мне сдал и монетку серебряную, с ядом. Говорит, там внутри иголка, он уколоться должен, если в плен попадётся. Сказал, что готов передать нашему командованию все им сделанные фотографии, лишь бы ему домой разрешили вернуться.