Солнце пробивается через занавеску. Выходной. Какое счастье, что не нужно вставать рано. Ни в колледж, ни на работу, ни даже к Ирке ехать, чтобы её спасти от Марата или от мозоли. Может, Макс позвонит? Он вчера обещал, что выйдет на связь.
Телефон. Там только три пропущенных от мамы.
Точно! Я же пришла домой, а она уже уехала. И мы так и не поговорили.
Надо узнать у отца. Наверное, они что-то обсуждали. Но, как обычно, не со мной.
Папа уже заваривает чай на кухне. Жарит себе яичницу. И нарезает бутерброды с ветчиной, пока мать не видит. Она на завтрак делает кашу. Но мы с отцом её не едим.
– Папа, доброе утро! Я сейчас займу ванную.
– Хорошо, только ненадолго. Нам нужно решить, что делать со вчерашней историей.
– А что? Я увидела направление. Поняла, что мама налаживает внешность и личную жизнь. Вместо того, например, чтобы мне помочь. И я ей прямо об этом сказала. А она…
– Кася, сядь. У мамы была операция.
– В смысле? Уже? Так размер такой же остался.
– Сядь, говорю. Это не то, о чём ты подумала. Направление было липовое. Мы просили врача поставить маммопластику, чтобы на работе ничего не заподозрили. У неё там уплотнения. Было подозрение на онкологию.
– Что? – я сажусь на стул и не верю услышанному.
– То. Две недели назад её обследовали. Сейчас всё в порядке. Тебе говорить не стали. Боялись, что ты расстроишься. А у тебя сессия, работа.
– Какая сессия в феврале? Я уже её закрыла.
– Всё равно. Короче, сейчас ты всё знаешь. Извинись перед матерью. Она будет после десяти. Можешь торт купить. «Наполеон», она его очень любит.
– А шаров ей не купить воздушных? Пап, я, вообще-то, ваша дочь. Почему вы мне не сказали? И она меня ударила, как будто я Арчи. Она его поводком лупит. И меня. Это нормально?
– Кася, ты её оскорбила. И кстати, погуляй с Арчи. Вон он, лежит под столом, как прибитый.
– Сам погуляй. Я пошла зубы чистить.
– Кась, ты неправа. Поговори с мамой.
Я хлопаю дверью. Включаю воду. Слёзы капают в раковину, которую давно пора почистить.