– Хочешь, мы будем называть тебя прежним именем?
– Нет, не хочу! Теперь я Бродяга!
– Александр, Алекс, Лекс… – повторила воин с грустной улыбкой – Лекс – значит “Закон”.
Мы сидели с Солис на земле на берегу пруда центрального парка. Воспоминания действительно давались тяжело: они словно связывали меня, лишая прежней скорости. А еще от них появлялась тоска и заметная ноющая боль где-то в груди.
Когда мы приземлились в международном аэропорту имени Кеннеди, Маруся прыгала как веселый кенгуру, заставляя улыбаться случайных прохожих. Девушка, никогда не покидавшая своей страны, лепетала как безумная, силясь поверить в происходящее.
– Алекс! – я услышал в толпе родной голос мамы, которая протискивалась к нам на встречу словно крейсер, волоча за собой еле поспевающего хмурого папу. – Сыночек!
– Ма! Па! Привет!
Я крепко обнял их одновременно, за моей спиной, смущенно переминаясь с ноги на ногу, топталась Маруся. Мама заметила её и сразу ринулась обниматься.
– Дети! Неужели вы прилетели?! Как мы вас заждались! Боже, Маруся, какая ты крошечная, как куколка! Красавица просто! Я всегда мечтала, чтобы у меня была такая доченька! – мама болтала без остановки.
– Здравствуйте! Светлана Васильевна, Михаил Александрович, Саша так много о вас рассказывал, только забыл про Нью-Йорк упомянуть.
– Он постоянно забывает о мелочах, творческая натура, легкомысленная! – пробасил папа.
Знакомство моих родителей и Маруси прошло так легко и естественно, словно мы только этого и ждали всю жизнь, словно мы всегда были вместе одной семьей, лишь разлучились на долгое время, а затем нашли друг друга. Мама не могла отлипнуть от моей девочки, повсюду таскала её за собой, задавала миллионы вопросов и выдавала тонны информации.
Но больше всего меня удивил папа. Он – прежде всегда строгий, холодный, не принимавший всерьез мои увлечения, мечтавший самостоятельно и выгодно устроить брак сына, усадить в тёплое кресло в роли своего преемника, – вдруг проникся симпатией к простой девчонке-студентке. Отец примирился с моим выбором.
Только здесь, в коридоре, в промежуточном пространстве между Землей и “За горизонтом” мне стало наконец совершенно понятно, почему Маруся так быстро стала частью нашей семьи. Мы ведь с ней одна душа на двоих. А теперь маме больно видеть её и не видеть меня.