С д-ром Шейнером вел я также переговоры о финансировании заграничного движения; он тотчас же предложил известную сумму для его начала. Мы думали о возможности употребления денег сокольских организаций, которые позднее, вследствие какой-то юридической трансакции, нельзя было трогать. В данный момент я должен был обратиться к американским чехам. Получил я адрес Штепины в Чикаго.
О русофильском настроении – едва ли это была политика – я должен сказать еще несколько слов; вопрос был важный и, благодаря непредусмотримому развитию событий, приобрел еще большее значение.
У наших политиков русофильского направления хотя и была славянская программа максимум, но довольно неясная: после русской победы (в ней никто не сомневался) создастся славянская великая держава, к России присоединятся малые славянские народы; насколько мне тогда сообщали, большинство русофилов удовлетворялось соблазнительной аналогией со звездной системой: около России – солнца должны были вращаться планеты – славянские народы. Часть русофилов желала некую автономию в этой русской федерации – какой-нибудь из великих князей должен был бы быть наместником в Праге. Я занимался изучением России и отдельных славянских народов давно, собственно говоря, всю жизнь; основываясь на своем знакомстве с положением дел, я от царской России спасения не ждал, наоборот, я ждал нового издания японской войны, а потому был за энергичную заграничную работу не только в России, но и в остальных союзнических государствах, дабы мы могли заручиться симпатией и помощью всех. Я настаивал и на выезде д-ра Крамаржа за границу, чтобы мы там могли разделить работу; но д-р Крамарж не хотел ехать за границу (я не имел возможности лично вести переговоры с д-ром Крамаржем) и полагал, что русские сами разрешат окончательно чехословацкий вопрос. Я не мог с этим согласиться: я опасался, что Россия войны не выдержит и что вспыхнет революция; боялся я также, что у нас будет огромное духовное разочарование и упадок, если Россия не будет в состоянии нам помочь, а мы возложим на нее все надежды на спасение.
Я следил весьма внимательно за ходом дел в России, а особенно в русской армии. Последний раз я был в России в 1910 году и, как при каждой поездке в Россию, весьма основательно и из верных источников информировался о положении русской армии. Упадок и деморализация, так ужасно проявившие себя в войне с Японией, не были отстранены. Проводились реформы, и армия получала новое вооружение, но особенного прогресса не было видно. Это мне подтверждали проверенные сообщения во время балканских войн и позднее, до самого объявления войны. Я не доверял русскому командному составу и разным великим князьям. Ужасный факт, что русские солдаты должны были обороняться против немцев палками и камнями – показывает все легкомыслие царской России. Австрийские великие князья в австрийской армии не уравновешивали великих князей в русской.