Я решил, что сначала поеду в Италию, а потом в Швейцарию: мне было интересно убедиться, какое в Риме настроение и останется ли Италия нейтральной. Я выехал из Праги через Вену 17 декабря 1914 года.
У меня были опасения, что полиция в Праге или на границе будет мне делать всяческие затруднения. Совершенно случайно мне еще перед войной был выдан заграничный паспорт во все государства сроком на три года; благодаря этому полиция была до известной степени связана. В газетах промелькнуло известие о болезни моей дочери Ольги, а ее я вез с собой; благодаря этому все шло довольно гладко. На границе чиновник все же делал затруднения и телеграфировал в Прагу, запрашивая, можно ли меня выпустить. Прежде чем мог прийти ответ, поезд в Венецию отошел бы, а потому, в первый раз за всю мою бытность депутатом, я выдвинул свои депутатские права, сел в купе и уехал.
Из Венеции я написал Штепине в Чикаго, чтобы Чехословацкий комитет помощи, председателем которого он был, выслал мне, как было решено ранее с д-ром Штейнером, деньги. Тогда я не знал, сколько будет нужно; постепенно я дополнял просьбу первого письма и требовал все больше и больше.
В Венеции был редактор Главач; благодаря своему богатому запасу всевозможных австрийских и венских новостей, особенно личного характера, он помог мне дополнить сведения о графе Чернине, который занимал меня в то время. Он был послом в Букаресте, и я слышал в Вене самые разнообразные сведения о его тамошней деятельности; несмотря на его отношение к Францу Фердинанду, я ожидал, что он скоро начнет вмешиваться в венскую политику.
Из Венеции, с остановкой во Флоренции, я отправился в Рим, куда и прибыл 22 декабря. Вспомнилось мне мое первое путешествие в Италию в 1876 г.; тогда я осматривал каждый более или менее значительный город северной и средней Италии – как на меня тогда действовали многочисленные надписи, говорящие о тирании Австрии! Тогда я жил Возрождением, Италия была для меня школой и музеем искусств; позднее в Италии я жил античным миром, хотя мог продумать и прочувствовать и христианство. Итальянское Возрождение прельщало меня странной смесью христианства и античности, несмотря на то, что этот синтез начался, собственно, с основания церкви. Христианство было против античного мира, но волей-неволей не только сохранило, но и закончило его; каждый раз я снова убеждаюсь, что Август был, собственно говоря, первым папой. Посмотрите на главу Януса – Фомы Аквинского – Аристотеля! Принятию римского права, о котором так часто говорят, предшествовало принятие античного мышления и культуры. Этот особый переход Рима в католицизм в Италии можно легко проследить в изобразительных искусствах, особенно в архитектуре (Пантеон!), и он действовал на меня сильнее, чем современные теологи, доказывающие этот синтез или синкретизм на основании литературных памятников.