– Юля, не пугай, говори, – стал настаивать Егор.
– Твою мать. Мне кажется, я видела ее ночью у кроватки Маши, – глухо выпалила Юля.
– Что? Этого просто не может быть, – пожал плечами Егор. – Она же не то, что встать, она говорить не может.
На его лице появилась глупая усмешка. Слова Юли его сильно шокировали.
– Я знаю, что этого не может быть. Именно по этой причине я не хочу здесь больше оставаться. Даже так она умудряется сводить меня с ума, – Юля достала из кармана телефон и принялась звонить в такси.
– Не уезжайте, прошу. Хочешь, я на колени встану, Юль, – Егор схватил девушку за локоть. – Как я без вас?
– А я здесь не могу, Егор, прости! – Юля взяла одной рукой ручку чемодана, а другой – Машу. – Всем нам будет полезно пожить вдалеке друг от друга, прости.
Егор стоял в пороге и смотрел на то, как его любимые девочки покидают квартиру.
Теперь он оставался один в полной тишине наедине со своей парализованной матерью.
Едва Егор успел встать с кровати, как тишину квартиры разорвал короткий звонок в дверь.
С пеной на лице и бритвой в руке, мужчина бросился к глазку. По пути пару раз запнулся, едва не расстелившись на полу.
Ему почему-то очень хотелось верить, что это Юля с Машенькой вернулись домой.
Но нет, Егора ждало разочарование. За дверью стояла странная женщина, облаченная во все черное.
Голову ее украшала шляпка с черной сетчатой вуалью, прикрывавшей большую часть лица.
Егор удивленно присвистнул, сначала решив, что по квартирам ходят свидетели Иеговы.
Но потом вспомнил, что к восьми должна была прийти Наталья, которой он вчера звонил по телефону, нацарапанному матерью на листке бумаги.
Егор отворил дверь и впустил женщину внутрь. Та с высоко поднятой головой осторожно переступила порог и откинула вуаль.
– Здравствуйте! Проходите, раздевайтесь, – Егор кивнул на вешалку в прихожей. – Я сын Людмилы Громовой – Егор.
– Доброе утро, – поздоровалась женщина и принялась медленно снимать пальто и шляпку.
Сейчас мужчина мог хорошо ее рассмотреть. На вид Наталье было не больше сорока пяти.
На ней было прямое строгое черное платье под горло с белыми манжетами на запястьях.
Черные, как смоль, волосы были аккуратно собраны на затылке в шишку. В руках она держала потрепанный коричневый саквояж.
Егор про себя отметил, что женщина сильно смахивала на гувернанток девятнадцатого века, которых он в детстве видел на картинках.