– Вы боитесь? – спросила я. – Того, о чём говорят?
Она чуть приоткрыла рот, удивленная моей прямотой, выпрямилась, стараясь, как полагается даме её положения, не выдать своих чувств, и в силу молодости выдавая их с потрохами. Страх и надежду на то, что сейчас я развею её сомнения. Мне стоило сказать лишь: «Не бойтесь. Он будет вам добрым мужем» или «Все преувеличивают» или что-нибудь подобное. Это было легко, но что-то подтолкнуло меня сказать иначе:
– Сказать правду, я поражена вашей смелостью.
Тир Мелу вгляделась в непроницаемый покров, стараясь разглядеть за ним выражение моего лица.
– Почему?
– Хотя бы, потому что на вашем месте, меня терзали бы иные переживания. Уверяю вас, я и думать не думала бы о том, что он окажется мне недостойным мужем.
Её лицо вспыхнуло.
– Принцесса! Помилуйте, это вовсе не то, что я имела в виду!
– Меня бы преследовал страх не оправдать ожиданий – его и его семьи, – продолжала я, не обращая внимания на протест. – В конце концов, он выбрал вас исходя из предположения, что вы окажетесь достойной дочерью своего рода. Рода, который подарил нашему обществу немало великих нирян. А что может быть унизительнее для женщины, чем неспособность завоевать уважение в новой семье? Это бы тревожило меня превыше слухов… на вашем месте.
Бедняжка. Будь ты кем-то другим, ты могла бы мне понравиться. Будь ты невестой кого угодно, любого из моих сводных братьев, я бы взяла твою руку и сказала бы всё, что ты хотела бы от меня услышать… но к невесте Трипа у меня не было жалости.
Я ненавидела каждое слово, срывавшееся с моих уст, но упивалась эффектом, который они производили. Девушка опустила глаза к сложенным на коленях рукам. Секунду мне казалось, что вот сейчас – сейчас! – она мне ответит. Бросит мне в лицо то, чем я была для неё – презрительно, высокомерно. Осознанная провокация с моей стороны. Я словно подначивала её: «Давай же, скажи это, чтобы у меня появилась причина ненавидеть тебя!»
Напрасно. Да и на что я собственно надеялась? Тир Мелу Вис была нирянкой. Она сдержалась.
– Я не имела в виду ничего такого, – произнесла она смиренно. – Прошу простить меня, принцесса, если мои слова каким-то образом обидели вас. Уверяю, это было непредумышленно.
Отвернувшись, она стала смотреть в окно, на белоснежный покров, навеки укутавший землю внизу, на редкие чернеющие пятна давно засохшего леса, на застывшие озера. Мы летели над Лильской пустошью, безжизненной землей, на которой не осталось ничего, кроме снега и льда. Пейзаж соответствовал настроению как нельзя лучше.