Пан убрал сигару в карман костюма, где она продолжала дымить.
– Откуда вы знаете о заветном желании?
Шимпанзе снова грубо хохотнул и почесал мохнатый подбородок:
– Можешь обращаться ко мне на «ты». Не думаешь же, будто первая загадываешь заветные желания в день своего рождения? Их загадывают с тех пор, как дни рождения существуют. Как минимум с тех времён, когда древние египтяне праздновали дни рождения своих фараонов. Желаю такую пирамиду, чтобы все дивились моему величию! – Пан закатил глаза. – А тому, кто захочет отменить своё заветное желание, кто всем сердцем о нём сожалеет, присылают игру. Кто поумнее, тот об этом знает. Но ты, видно, не в курсе.
Анук отрицательно покачала головой.
– Инструкцию прочитала? – Пан кивнул на крышку коробки, в которой хранилась игра.
Анук взяла крышку в руки и заметила на внутренней стороне крошечные буквы. Нет, прочитать их она ещё не успела.
– Ну, отлично! Куда меня опять отправил этот Законодатель? – Шимпанзе с упрёком поглядел на девочку. – Ладно, объясняю. Было у тебя заветное желание. О-го-го какое желание, если оно так быстро исполнилось. – Пан повёл носом: – Пирог, коричные булочки… У тебя сегодня день рождения?
Анук кивнула.
– И Майо сегодня пропала?
Анук снова кивнула. Она так была расстроена, что даже не стала поправлять Пана.
– Сколько тебе исполнилось?
Анук сглотнула. При чём тут её возраст?
– Тринадцать, – прошелестела она. Вдруг этот факт что-то исправит.
Но Пан в испуге только шлёпнул себя своей волосатой лапой по губам:
– Тринадцать! Вот чёрт! Паршиво! Правда паршиво!
– Почему? – вскрикнула Анук и сама закрыла рот рукой.
Тихо! Что она скажет родителям, если они прибегут на шум?
– Тринадцать, значит, – встревоженно повторил Пан. – Это плохо, потому что на тринадцатый день рождения желание сильнее всего. Потому что этот день рождения – особенный. В тринадцать лет ты больше не ребёнок. С этого дня ты несёшь ответственность за всё, что делаешь. Желание, которое ты хочешь отменить, могущественно. Тяжело тебе придётся. Тебе предстоит сложная игра, чтобы обменять это заветное желание на другое. Если справишься, вернёшь Майо. Не сдюжишь – проиграешь, и тогда Майо пропадёт навсегда. Понимаешь?
Анук кивнула, хотя вообще-то ничего не понимала.
– Откуда ты всё это знаешь?
– Я много чего знаю. – Шимпанзе постучал себя тёмным пальцем по волосатому лбу. – Ну, говори, сколько игровых полей тебе досталось? Два, я надеюсь, не больше?