Я уже оделся и ждал его возвращения, тупым взглядом смотря на переломанное тело, которое совсем еще недавно открыло для меня таинственный мир наслаждения. Он перешагнул через Катю, присел на корточки и подсунул руки под ее подмышки, посмотрел на меня. Я же сидел у ее ног и все никак не мог решиться потрогать ее.
Вот за что я сильно уважал Толяна, он никогда не терял самообладания, был рассудительным и никогда никого не осуждал, даже когда, по идее, были поводы.
– Леха, очнись блять, ей нужна помощь. Давай, бери под колени осторожно и погнали.
Я послушался его, осторожно просунув руки и приподняв ее ноги. Катин вес был приличным, как оказалось, может даже больше моего. Толян то он парень крепкий, самый «рослый» из нашей компании, похоже его нисколько не «смутил» ее вес. Мы вынесли ее из палатки и народ охнув отшатнулся от нас, как от прокаженных. От пацанов доносилось «Ни хуя се», «Ебааать», «Кто ее», а девчонки, как и положено женскому полу завыли кто в какой тональности.
Виталька сообразил первым, не зря видимо командир класса, подскочил к мотоциклетной коляске, поднял крышку, откинул брезент и мигом кинулся к нам. Он осторожно встал слева от меня, подсунул руки под Катину талию и стал помогать.
Времени было часа четыре, может полпятого, но лагерь загудел во всю, сна ни у кого не было, естественно. Мы усадили Катю в мотоколяску. Я бросил невольный взгляд на ее руки – они начали опухать. Меня передернуло, но я уверенно сел за руль своего мотоцикла, а Лис уселся за мной. Виталька же, осторожно укрыл Катю брезентом, опустил крышку и отошел в сторонку, освобождая нам проезд.
Хорошо, что ночь летом короткая, иначе в нашем состоянии, да еще с алкоголем в крови мы могли бы не доехать до совхоза. Но когда мы отъехали от лагеря километра на два, уже светало. Слава Богу, стало еще лучше видно дорогу, и мы без проблем добрались до Катиного дома, буквально за полчаса. Я заглушил движок мотика и кинулся к калитке. Ее родители, конечно же, уже не спали, как и большинство взрослых: в сенях и в сарайке горел свет, видимо Катина мама доила коров, а отец кормил свиней или кур, что там у них разводилось…
Видимо услышав, как у дома был заглушен двигатель, из сарая вышел Виктор Павлович, Катин отец. Он, словно почувствовал беду, а может как-то разглядел наши с Лисом рожи, на которых был описан весь ужас ситуации: бросил ведро полное зерна в сторону и понесся к нам. Я не успел пройти к дому и двух метров, как вынужден был отскочить в сторону, чтобы он не снес меня пробегая мимо. Все-таки сердце родителя, настоящего родителя, чувствует, когда его ребенок в опасности. Может от такого момента они с ее материю и пытались огородить Катюху, кто знает…