[6], капитана-мора армады, рыцаря Христа, благородного воина, что родился среди гор гряды Эштрела в Белмонте.
Шел восьмой день месяца марта года Господа тысяча пятисотого, первое воскресение Великого поста. Только один человек был угрюм во всей этой праздничной суете. Васко да Гама.
Король дон Мануэл, первый король с таким именем, был в пышных черных одеждах, в драгоценностях тонкой работы. Из уважения к тем, кто уже, видимо, никогда не вернется домой, он был в траурной одежде. Облаченный в камзол с мехом и широкие панталоны, он шел как бы покачиваясь, слишком широко расставляя ноги, руки доходили чуть не до колен – слишком большие для невысокого толстого тела. Король был молодым, ему еще не исполнилось и тридцати лет, при этом он выглядел комично, как насмешка над самим собой. Но никто не осмеливался зубоскалить, потому что все знали, как быстро на каждой площади устанавливались эшафоты.
Главным моментом церемонии стала евхаристия на мессе в часовне Санта-Мария-де-Белен, которую велел построить дон Энрике. У его величества было в планах построить здесь монастырь – великий архитектурный шедевр во славу своего правления.
По протоколу вместе с королем центральной фигурой стал Педру Алвареш Кабрал. Человек величавый, по росту выше, чем простые смертные. Он завоевал уважение в восьми битвах в Северной Африке, где его произвели в рыцари и провозгласили героем при защите португальской крепости в Грасиозе. Он спас жизнь Афонсу де Албукерке, королевскому советнику, и говорят, что тот стал рукой, продвигающей Кабрала поближе к короне. Он был загорелым, ухоженным, и внимательным взглядом подмечал все мелочи. Его оруженосец поднял штандарт с гербом рода Кабрал – на серебряном поле две пурпурные козы одна на другой.
– Да здравствует Кабрал! – кричал народ. И только один человек был угрюмым в этом праздничном шуме. Васко да Гама.
Часовня всех не вмещала. Эль-рей пригласил капитана-мора сесть по правую руку, на паланкин около алтаря – занавески в тот день не было, он хотел выглядеть как герой в этот момент. Король предусмотрительно приказал сделать подставку под своим сидением, чтобы смотреться выше, намного выше, чем Кабрал. Это был день толп, оваций, восхвалений, и король не хотел потерять лицо – гигант не мог ростом достать его плеча. Выше него только сам Бог. Поэтому, во славу Его, он приказал украсить капеллу множеством свечей и факелов, курить благовония, исполнять григорианские гимны и песнопения. Нетвердо передвигаясь, в окружении десятков монахов, недавно назначенный епископ Сеуты, дон Диого Ортиш, начал церемонию. В проповеди он не пожалел слов, чтобы указать на величие его милостивого королевского величества, человека божественного предвиденья, который бросает вызов огромному водному пространству и, конечно, раздвинет границы королевства до размеров бескрайней империи. Епископ Сеуты также не забыл Кабрала, чьим учителем он был, когда тот был юношей, и вместе с кем он вернулся на марокканские земли в Танжер, где сражался почти десятилетие. Он не скупился на превосходные эпитеты в речи, чтобы вознести благородного воина за его «доблести в Африке», его сметливость и острие клинка в сражениях против неверных, поклоняющихся Аллаху. По словам епископа дона Диого Ортиша, Педру Алвареш Кабрал был главным героем в сражениях, но с сердцем, открытым для веры, богобоязненным и с чистыми побуждениями.