Мы сели за дощатый столик в дальнем углу, и я смогла оглядеться. Некогда я сама стояла тут за стойкой – одна из моих недолгих алкогольных подработок, которых, к сожалению, было за эти годы немало, но, слава богу, я не заметила знакомых ни за ней, ни среди посетителей. Хозяева с тех пор остались те же – ворчливая парочка лет шестидесяти, – но они обычно держались подальше от столиков, проводя время в задней комнатке за покером и периодически покрикивая в окошечко на расслабленных подростков из числа персонала.
– Два чая с сахаром, – заказал Джей официантке и повернулся ко мне: – А ты красавица.
Я прижала руку к груди, потрясенная комплиментом. На самом деле я была тощей, бледной и дерганой. После больницы мало кто хорошо выглядит.
– Ты так любезен!
– Не без того. Но я и вправду так думаю. Сейчас ты красивее, чем в восемнадцать. Не то чтобы тогда ты была некрасивой, просто… – Он сбился. – Не бери в голову.
Я покраснела. Восемнадцать мне было вечность тому назад, а непростые годы и химические препараты не могли не оставить следов на моем лице. Но от того, как он смотрел на меня, – глаза честные, лицо открытое, на губах легкая улыбка, – в душе шевельнулась надежда. Вдруг он все еще видит во мне что-то хорошее и чистое.
Я наблюдала, как он делает заказ. Раскованный, без малейшего стеснения. И, если честно, красивый до безумия. Пришлось напомнить себе, почему мы с ним так ни разу и не переспали. Потому что я боялась – в силу разных причин, прежде всего из-за обещания отца, что он за это меня убьет, а потом найдет и убьет Джея. И это была не пустая угроза: когда человек смотрит на тебя глазами Клинта Иствуда, не очень хочется экспериментировать.
Другой причиной, хранимой так глубоко и так долго, что яд от нее, похоже, просочился в мою кровь, кость и душу, был Роув Оливер. Не человек, а выгребная яма, живший в цокольном этаже солидного, с колоннами, родительского дома выше по реке. От одного его имени во рту возникал мерзкий вкус.
К чести Джея-подростка, мои постоянные и однозначные отказы он принимал стоически. Никогда не задавал неловких вопросов, никогда не принуждал к тому, к чему я не была готова, и всякий раз появлялся на крыльце с неизменной улыбкой и приглашал поесть мороженого или пойти в кино.
Чего у Джея было не отнять, так это умения играть вдолгую.