Я обмерла.
– Алтея? – продолжал доктор Дункан. – Ты ведь боялась, что с тобой будет то же самое?
Мне очень хотелось сказать, что я пила таблетки только потому, что они лежали в маминой коробке, что мне просто хотелось быть похожей на нее. Хотела сказать, что от них мне становилось гораздо легче. От них у меня появлялось ощущение полета, я чувствовала себя легкой и смелой. Что я не знала, от чего эти лекарства. Толком не знала. Однако это было не так.
Все ты знала.
– Я проверил все пустые пузырьки в коробке, – продолжил Дункан. – Только на одном из них значится 1980 год. Очевидно, что это были ее таблетки. Остальные были приобретены не более семнадцати лет назад – очевидно, тобой, не правда ли?
Я молчала.
– Ты принимала таблетки с тринадцати лет, не так ли, Алтея? Те самые таблетки, которыми злоупотребляла твоя мать. Ты же знаешь, принимать галдол без назначения врача незаконно.
Кому, как не мне, знать… И галдол, и хлозарил, и риспердал. Со временем я открыла для себя еще и ксанакс, перкоцет, викодин и оксиконтин. И достать проще, и приход с гарантией. С тринадцати лет я уже употребила не менее тысячи упаковок. Но по-прежнему хранила те первые, старомодные флаконы в сигарной коробке – в память о маме.
Доктор прокашлялся.
– Разреши нам помочь тебе, Алтея. У тебя не просто зависимость от таблеток. А патология, связанная с травматическими воспоминаниями из детства, с утратой мамы. Дело в том, что ты с высокой вероятностью предрасположена к шизофрении, как и твоя мать. Это вместе с наркоманией… и твоим навязчивым состоянием, копированием маминой зависимости…
– Тебя накроет в тридцать, – прокричал отец, стоя на верхних ступенях лестницы. – Их всех накрывало в тридцать!
Мы замерли, глядя вверх. Он стоял ссутулившись в своей мятой пижаме, взлохмаченный, и тыкал в меня узловатым пальцем. Лицо пошло красными пятнами – как в тот раз, когда я еще старшеклассницей прокрадывалась домой среди ночи, а он меня поймал.
– Пап… – Я двинулась вверх по ступенькам. Почувствовала, как кто-то схватил меня за майку и тянет назад. Я споткнулась, вскрикнула и ухватилась за перила. Я увидела, как Уинн пронесся мимо меня, перескакивая через ступеньки.
– Они все поголовно, все сходят с ума, – продолжал отец. – У всех этих девок едет крыша, когда им исполняется тридцать.