«Оно родилось и выросло на воле, под солнцем, как деревьям и полагается. Хозяева построили искусственный грот и соорудили сверху дворец, чтобы защитить от посторонних и древо, и источник. Странно, что твой брат не объяснил тебе всех этих простейших вещей».
Берилл редко бывала в разговорчивом настроении, и Риша ухватилась за возможность узнать от старшей товарки поподробнее об особенностях их работы. К тому же ее двухдневной давности откровения перед Ами изменили и этот сегмент будущего тоже, и ничего подобного их просветительской беседе в воспоминаниях-предчувствиях Риши не было.
«Может быть, он и сам о таких любопытных вещах не знает. А откуда тебе известно, Берилл-джанх?»
В ответ на это подхалимство старшая товарка снова фыркнула. Впрочем, Риша была хорошо воспитана, и нередко уважительно обращалась к ней по чину «мудрая сестра», согласно неписанному табели о рангах.
«Меня-то братец мой уму-разуму научил», – с непонятной угрюмостью ответила Берилл.
«У тебя есть многоуважаемый брат?» – удивилась Риша. Несмотря на несколько лет работы бок о бок, это известие оказалось для нее внове. – Чем он изволит заниматься, да осмелюсь я, недостойная, спросить?»
«Ты это заканчивай давай!» – сердито прикрикнула на нее Берилл. И бросила в Ришу опавший с дерева листок. Он, весь какой-то осклизлый, неприятно прилип к щеке. Нервным жестом Риша смахнула его.
«Прости, пожалуйста, Берилл-джанх», – искренне повинилась она.
«Мудрая сестра» цокнула языком.
«Агнец он у меня, как и твой Шабо, – пряча за показной сварливостью дружественные нотки, призналась она. – Мамкин любимец. Она его еще от сиськи отлучить не успела, а уж он для нее был и умник, и красавец. И удел ему самый славный уготован. Для того и меня-то ослепили, чтоб уж точно дорожка в великие жрецы перед ним скатеркой разостлалась. Да только что-то жребий до сих пор так и не пал на него ни разочка. Эвона, как все вышло-то», – Берилл говорила сухо, на выдохах, будто сдирала струпья с застаревшей раны.
Оглушенная новостями, Риша молчала, машинально перебирая канат в унисон с напарницей. До острова оставалось рукой подать, но привычного умиротворения от предстоящей встречи со статуями и в помине не было. Слишком тревожный, несуразный выдался день. День, про исход которого Риша впервые в жизни не имела ни малейшего понятия.