Риша замерла. Внезапно ей сделалось понятно, где она находится и с кем разговаривает. Ее объял ужас совсем иной природы, гораздо более всеобъемлющий.
Медленно, боясь лишний раз вздохнуть, она обвела своими новыми зрячими глазами пространство вокруг.
Пляшущий свет факела. Переливы огромного блестящего тела на грани света и тьмы. Белесые, будто в капюшоны укутанные, головы, с абсурдными немигающими алыми глазками, как будто многоглавый червь, их носитель, страдал аллергией. И отвратительный запах гнили и разложения, который пробивался даже сквозь смрад коптящего факела. «А мы пели Ей гимны, – подумала Риша в священном трепете, но отнюдь не восторга, а глубокого ужаса и скорби. – Прославляли Ее, вечноживущую. А ведь Она… при смерти!»
«Попроси же меня», – настойчивое, прозвучало повеление вновь, и одна из голов, двигаясь, как показалось поначалу обомлевшей Рише, словно замедленный таран, совершила к ней бросок.
Девушка вскрикнула и, присев, машинально ткнула факелом. Раздался рев, земля содрогнулась, факел зашипел и погас, а Ришу встречный удар опрокинул с ног, зашвырнув к противоположной стене узкого лаза. Ошеломленная, Риша попробовала сесть, сверху на нее просыпались влажные комья земли и какие-то корешки. Чудовище снаружи бесновалось, лупя по горлышку лаза то ли своими тупыми головами, то ли хвостами, – без факела было уже не разобрать. Земля вокруг скрипела, стонала и сыпалась, и Риша наощупь, как ей было привычно, заторопилась назад к лестнице, пока ее не погребло заживо. Слезы жалости и разочарования градом катились из глаз, но хотя бы не мешали видеть, поскольку в кромешной тьме ничего увидеть было невозможно. Глотая слезы и сопли, теряя равновесие и поминутно заваливаясь на бок от внешних ударов, Риша ползла на четвереньках и, наконец, измазанные в земле ладони ее нащупали подножие каменной лестницы. Не вставая с колен, она начала взбираться по ступеням, и тут-то ее нагнало веющее ледяной ненавистью обещание: «Я буду уничтожать всех, кто тебе дорог, до тех пор, пока ты не попросишь меня о помощи, самоуверенная букашка».
Зарыдав в голос, Риша выпрямилась и вслепую побежала по лестнице вверх, лишь бы подальше от страшного подземелья, в котором, пожираемая червями заживо, медленно умирала Праматерь, Вечная богиня, та самая, во имя которой уходили на заклание агнцы. Та самая, чьими живыми воплощениями на земле служили Мудрые матери. А Риша, и подобные ей слепые жрицы-сестрицы, должны были пестовать Ее совершенные дары, какие некогда обещала Она преподносить перволюдям в ответ на их покорность и правильную просьбу.