, передача церковных должностей и санов по наследству и прочие порочные явления. Для того чтобы вести борьбу против этих злоупотреблений, нужно было иметь твердую опору, и архиепископ Бонифаций нашел ее в лице папства.
Следует иметь в виду, что понятие миссии во все времена включало в себя не только проповедь язычникам или нехристианам и их обращение в христианство, но и установление на христианизированных землях канонического церковного порядка, который в глазах святителя Бонифация мог быть установлен только в рамках римской иерархии. Но это вовсе не означает, что святитель распространял не христианство, а папизм, как утверждают некоторые историки. Такое явление, как папизм, если понимать его как притязание Римских епископов на власть во всей Церкви, вряд ли было характерно для пап в первой половине VIII века. В ту эпоху понтификам было явно не до вселенских амбиций. Им приходилось не только противостоять военной угрозе, которую представляли собой лангобарды3, но и вести искусные дипломатические переговоры с впавшими в ересь иконоборчества императорами, отстаивая православный взгляд на почитание икон. Так, папа Григорий II4, который, собственно, и дал благословение Бонифацию отправиться с миссией в Тюрингию, известен как один из первых защитников Православия против иконоборческой ереси. Его письма свт. Герману Константинопольскому и императору Льву III, в которых содержится открытое обличение иконоборчества, впоследствии были включены в Деяния Седьмого Вселенского Собора5. Понтификаты пап Григория III и Захарии (первый по происхождению сириец, а второй – грек) вошли в историю папства как одни из сложнейших именно потому, что эти папы при всей опасности для Рима, исходившей от лангобардов, не желали ради сиюминутной политической выгоды идти на уступки императорам, требовавшим от них поддержать еретическое иконоборческое учение.
Совершенно несостоятельны и подозрения в том, что святитель Бонифаций был приверженцем учения о filioque. Из его жизнеописания известно, что в 722 г. перед рукоположением в сан епископа он представил папе Григорию II письменное исповедание веры, которое было принято понтификом и одобрено им. Не может быть никаких сомнений в том, что это был именно Никео-Цареградский Символ веры. Во всем достаточно обширном наследии святителя, которое дошло до нас (что само по себе большая редкость), нет ни единого упоминания о том, чтобы он имел какие-либо филиоквистские симпатии и тем более был последователем этого учения.