Мою душу, как шкуру медведя,
распластали на рыхлом снегу,
и прошлась
против шерсти вендетта,
кистенём разрывая мездру.
Били долго… Хотели согреться
на январском, колючем ветру:
всё пытались
в глаза мне вглядеться,
дабы ужас прокрался к нутру.
И взаправду уже было сложно
разобраться – где верх, а где низ.
От ударов наотмашь, возможно,
организм мой болезненно скис.
В ту минуту вонзилась иголка
непривычных к добру скорняков,
и душа, как сплошная наколка,
возродилась из рваных клочков.
* * *
Этот сон мне приснился под утро:
непонятно к чему и зачем.
И, наверное, было бы мудро
позабыть о нём: напрочь… совсем!