Глава 2.
А дальше было так. Ударила в деревенскую церковь молния, в самый крест, от чего тот, в ту же минуту рухнул и придавил двух поповских коров, которые привычно паслись прямо возле церкви. А молния между тем заискрила, зашипела, свернула, да и пошла вглубь, точнее, в колокол и расколола его. Отчего, раздался страшный, небывалый звон, редкий по своей долготе и силе…. А уж потом всяких несуразностей и бед стало так много, что язык устанет все их перечислять…
Терентий с сыном, косивший в ту пору воровским способом соседскую траву, замер и получил от сына по ногам косой. Он, то есть, сын, он ведь с рождения слух имел слабый, переболел чем-то в сосунках, да так и не оправился. Поэтому, звона того не слышал, а как махал косой, так и продолжал, пока папаша его озирался, да крестился, пытаясь понять, а по какому это случаю колокол звонит.
Верка Кривая, доившая корову, вздрогнула и прихватила Зорькину сиську, от чего корова взбрыкнула и ударила молодого поросенка, путавшегося между коровьих ног и ловившего теплое, парное молоко. Поросенок тут же и сдох, на месте, даже не копнулся.
Игнат, кузнец, молодой совсем, купленный старой барыней перед жуткой своей кончиной, отвлекся и опустил тяжеленный молот прямо себе на руку, из-за чего деревня опять осталась без кузнеца, ну а Игнат без руки…
Помер старик Яков, потом еще один…, что жил на самом краю деревни…, хотя, он мог и раньше помереть, потому как был нелюдимый, просто собака его руку к церкви притащила, вот тогда уже опомнились, и к нему заглянули. А уж что касается преждевременных родов, как удачных, так и нет, что у баб, что у скотины, так это и вовсе не пересчитать.
И уж совсем неожиданно, бывший на царской службе пушкарем, аж в самой столице, Мирон, двоюродный брат Верки Кривой, уронил себе на ногу пушечное ядро, из-за чего, пушка стрельнула не ко времени и енирал, царев слуга, опоздал с предобеденной рюмкой водки. Из-за чего и обедал без аппетита, и дела всякие спешные на час отложил…, а Мирона, конечно, за такую провинность заковали в железо, и как был, хромого, отправили с ближайшим этапом в рудники.
Вот так-то, ну и наконец, три дня спустя, то ли с того же, то ли сам по себе загорелся барский овин. И хотя по тому времени он был пуст и открыт для проветривания, из-за искр, что взлетели столбом и были разнесены ветром, выгорела, без малого, треть соседской деревни. Хорошо хоть так, а ветер мог и в нашу сторону повернуть, тогда бы бед стало и вовсе не счесть. Коротким словом, дорого обошлась всем и заграница, и смерть старого барина со своей супругой, ну и конечно, женская тоска барыни Клеопатры, а уж о предательстве Фомки Спирина даже и говорить не стоит, всю деревню подвел, сучонок эдакий…