За 20 лет мы никогда не спали порознь. Если не считать случаев, когда кто-то из нас заболевал и лежал с температурой. Спать вместе было у нас правилом. В день нашей свадьбы моя крестная мать, которую мы оба очень уважали и любили, дала нам наказ: что бы ни происходило в нашей жизни, какие бы ссоры и размолвки ни возникали, всегда спать в одной постели. Мы дали ей такое обещание.
Ссоры, конечно, бывали. И бывало, что она уходила в свободную комнату. И тогда я приходил к ней и говорил: «Помнишь, что мы обещали крестной? Нам нужно быть вместе». И она возвращалась. Всегда.
Но не в этот раз. Сейчас наказ был нарушен совершенно сознательно. И было ясно, что увещевать бессмысленно. Я молча наблюдал за ее сборами. Хотя нет, что-то я все-таки сказал, не помню, что. Помню, что она ответила.
«Я тебя предупреждала неоднократно. Только ты не хотел слушать. Ты, как всегда, был занят собой». В ее голосе звучала жесткая удовлетворенность. Так родители с сознанием своей абсолютной правоты наказывают нерадивых детей. И я не мог отделаться от ощущения, что она меня сейчас наказывает. За какую-то пока непонятную мне, но очень серьезную, жуткую провинность. Я силился понять, какие такие страшные злодеяния я совершил, чтобы заслужить столь жестокое наказание. И не мог. И ничего не мог сделать. И от этого было больно.
23 мая
Следующие дни прошли, как в тумане. Я ходил совершенно подавленный внезапными переменами. Не помню, что я тогда делал. Помню только, что никак не хотел принимать эти перемены и мириться с ними. Случившееся казалось какой-то чудовищной несправедливостью. А то и вообще странным наваждением, которое вот-вот закончится. Но ничего не заканчивалось, и реальность постоянно напоминала о себе одинокими ночами.
Время шло. В какой-то момент я решил поговорить с ней. Мой посыл состоял в том, что мы не должны так жить. Что это очень плохой пример детям, которые все видят. Что нам надо либо вернуться к прежнему образу жизни, либо как-то объяснить им, что произошло. По правде говоря, я очень рассчитывал на первый сценарий.
Конструктивного разговора не вышло. Она сразу перешла в наступление и предъявила мне счет за всю нашу жизнь. О нем я уже писал выше. Список больших и малых обвинений был настолько длинным, что уже к середине я онемел под его растущей тяжестью. С трудом переваривая все новые и новые пункты, я бессильно сидел и ждал, когда же они закончатся.