– Сухой шиповник. Дикий. Лесной.
– Пара ягод будет в самый раз, – одобрительно улыбнулся я, протягивая руку. – Позволь угостить тебя чаем, сильга Анутта.
– Приму с благодарностью, – девушка церемонно склонила голову. – Может, все же расскажешь, почему ты решил стать палачом? Погляди – даже погода дала нам передышку в пути.
– Нет у меня особых причин. Разве что…
Разливая дымящийся чай по медным чашкам, каждая из которых имела свою собственную историю и была найдена мной в разных местах, хотя обе они вышли из рук одного мастера медника, я задумался было, но…
– Разве «что»?
Тихое, но настойчивое напоминание сильги заставило меня оторваться от не слишком приятных воспоминаний о далеком прошлом и окунуться в куда более темные и еще более отдаленные от сегодняшнего дня омуты памяти:
– Несправедливость… глумление… жестокая смерть солдат…
– Я… я не понимаю… – с лица девушки исчезла улыбка, а во взгляде возникла тревожность. – Но я чувствую твою боль… всплеск душевной боли… Послушай, Рург… хоть про сильг и говорят, что мы питаемся праздным любопытством, если это слишком личное для тебя…
– Нет, – я успокаивающе улыбнулся и сам уселся поудобней, прижавшись спиной к старым потемнелым чурбакам, что бережно хранились под навесом. – Нет… Это было давно. Не знаю, приходилось ли тебе ее слышать, но есть одна старая горская поговорка… – помедлив, я убедился, что помню ее правильно, и неспешно проговорил вслух: – В землях без смерти на плахе все больше и больше голодных сирот.
– В землях без смерти на плахе все больше и больше сирот, – медленно повторила сильга, и на ее прикрытых одеялом коленях словно сама собой возникла раскрытая книга в кожаном переплете. – Не слышала… и мне не нравится это присловье… веет от него каким-то холодом…
– Страшное присловье, – согласился я и, сделав небольшой глоток обжигающего чая, глядя на перекусывающих овсом лошадей, начал вспоминать: – Впервые я столкнулся с людской гибелью на поле брани. Я был солдатом. Новобранцем. В солдаты я не рвался, но выбора мне не оставили… и пришлось надевать бело-синие цвета. Семнадцатилетняя война Рубинового Венца и Сапфировой Короны…
– Она унесла так много жизней…
Я горько усмехнулся:
– О да… все мои друзья детства очутились в числе погибших. Мы вместе оказались в армии, где нас наспех обучили кое-как владеть тяжелыми боевыми копьями и… бросили в самое пекло Рандуноцвета.