Их было 999. В первом поезде в Аушвиц - страница 42

Шрифт
Интервал


Глава шестая

Мои родители ни при чем. Откуда им было знать, что у меня так на роду написано.

№ 1271, Роза (Эдита Гольдман)

Шеф Департамента по делам евреев Гейза Конка выступал с идеей, что приказы о депортации должны быть доведены до каждого особо, причем в самый последний момент, чтобы никто не имел возможности сбежать или укрыться. Но, как мы знаем, перед первыми транспортами объявления вывешивались за две недели до отправки: Конка, скорее всего, отказался от своего замысла ввиду невыполнения запланированных квот. Однако при его преемнике депортацию порой успевали провернуть за несколько часов. Семьи в деревушках, где и двадцати жителей не набиралось, слыхом не слыхивали о происходящем в городах. Новость о том, что молодых женщин забирают на работы, еще не успела дойти до самых отдаленных уголков. Про то, что можно подать прошение об освобождении от работ, они, соответственно, тоже не знали – правда, едва ли у кого-нибудь из деревенских был важный бизнес или хватило бы средств заплатить за льготу.

Несмотря на заверения мэра Гуменне, что условия освобождения для дочерей Фридманов и других привилегированных местных семей вот-вот будут сформулированы, никаких документов пока так и не пришло. Законопослушным гражданам нелегко решиться на нарушение закона, поэтому большинство семей подчинились приказу и утром 20 марта отвели своих дочерей в пункты регистрации. Среди подчинившихся были и Фридманы. Им разрешалось взять с собой до сорока килограммов багажа, но у них столько и не было. Эдита вспоминает, что они с сестрой уложили свои лучшие вещи – по свитеру, по юбке, теплые чулки, – ведь, собираясь в дорогу, берешь с собой лучшее. Мать завернула в тряпку буханку домашнего хлеба и сунула ее в чемодан Леи. Они все делали хорошую мину, убеждая себя, что исполняют долг перед своей страной. Лея поцеловала сначала мать, а потом – Эдиту. Из дома они выходили, не сомневаясь, что вернутся через пару часов.

Мысль о том, чтобы уехать от родных и друзей на целых три месяца, страшила многих женщин, выросших в заботе и благочестии своих семей. Дьора Шпира вспоминает, как его мать и мать Магды мыли дочерям волосы дождевой водой, чтобы их длинные косы были мягкими и чистыми. С этих девочек, не способных сделать ничего дурного, родители пылинки сдували и пошли бы ради них на все.