Подтянувшись на руках, я выбираюсь из бассейна и иду к шезлонгам, с которых на меня смотрит команда подлых заговорщиков.
– Как поплавала? – скалится Роберт. – Вода теплая?
– Вода просто прекрасная, – ласково пропеваю я. – Полин, может, сходите с папой в дальний бар? Хочу свежевыжатый сок.
– Да! – Полина с азартом вскакивает с шезлонга и дергает Роберта за руку. – Пойдем! Я хочу мандариновый.
Усмехнувшись, он встает, заставляя меня машинально отвести взгляд от темной дорожки волос, пересекающей его пресс.
– И какой тебе?
– Арбузно-брусничный, – со сладкой улыбкой воркую я. – С добавлением кокоса, пожалуйста.
Роберт раскатисто смеется, после чего они с Полиной, взявшись за руки, идут к дальнему бару, месту концентрации самых эффектных постоялиц отеля, приехавших на отдых без пары. Хочет изображать семью – пусть изображает.
Просыпаюсь я от настойчивого мамканья. С трудом разлепив глаза, натыкаюсь на нависшее надо мной лицо дочери.
– Маа-ам, вставай! Скоро надо ехать на яхту.
Поморгав, чтобы привыкнуть к свету, смотрю на прикроватные часы. Шесть утра. И какого, спрашивается? Мое нахождение в раю не предполагало ранних подъемов.
– А ты чего, собралась уже? – сонно бормочу я, садясь на кровати. – Сначала зубы надо почистить, а уже потом корону надевать.
– Я почистила, – снисходительно сообщает дочь и предупреждает мой следующий вопрос: – И волосы тоже расчесала.
Присмотревшись, я вижу: не врет. И даже косу попыталась заплести, правда получилось наподобие потрепанной змейки.
– Крольчонок, времени еще навалом, – я успокаивающе глажу ее по плечу. – Твой папа сказал, что выезд в половине девятого. Может, еще полежим чуть-чуть, а?
Но Полина остается непреклонной. Недовольно сводит брови и, спрыгнув на пол, стягивает с меня одеяло.
– Ну, вставай! Ты еще в ванной час провозишься, потом завтракать нас заставишь… Машина же может уехать.
Вот сейчас обидно было. Да я ни разу в ванной час не торчала, просто потому что не могу себе позволить такую роскошь. В последнее время все чаще чувствую себя борзой, которая носится, как оголтелая, хватая зубами летающие тарелки.
Но взволнованное лицо дочки действует на меня безотказно. Я со вздохом поднимаюсь и закрываюсь в ванной, где меня ждет дилемма: мыть воронье гнездо, разместившееся у меня на макушке, или и так сойдет?