В итоге, мой желудок довольно урчал, переваривая завтрак, который не перепадал ему, наверное, с тех пор, как я вернулась с летних каникул. И кофе был потрясающе вкусным, с нужным количеством молока и сахара… И бутерброд с сыром оказался наисвежайшим, и листик салата на нем – не роскошь, а самое необходимое дополнение. Правда, о бутерброде меня никто не спрашивал, но я решила, что отказываться от него будет просто глупо.
– Ну, вот. Добился своего. Я сыта, расслаблена и довольна жизнью. – С сожалением размешивала пену, оставшуюся на дне чашки, понимая, что не отказалась бы и еще от одной. – Можешь попробовать еще раз объяснить, что тебе от меня нужно. И даже без риска быть убитым.
– Погоди, сейчас еще кофе возьму. А там обсудим. – Зацепин до того обнаглел, что в этот раз даже ни о чем не стал меня спрашивать. Просто сгонял к стойке и притащил мне огромную чашку такого же одуряюще вкусного напитка. – А что тебе нужно объяснить-то, Надь?
– Откуда взялся такой неуемный интерес к моей персоне? Три года ты меня не замечал, даже не здоровался, а тут, вдруг, раз – и привалило счастье к нашим берегам?
– А что, реально счастье? – он улыбнулся. Снова сбив меня с толку. Улыбка была какая-то… неожиданно человеческая, неуверенная. Будто от моего ответа что-то, действительно, могло зависеть.
– Да нет, это я так, фигурально. – Все. Мужчина перестал быть голодным, и больше его улыбки на меня влияния не оказывали.
– Ну, ты мне, реально, очень нравишься, Надь. – Улыбка на его лице потухла. Однако, нужно отдать парню должное: он старался. Делал вид, что мой сарказм его никак не цепляет. Получалось, правда, не очень. И моей совестливой душе стало хреново и пакостно. Не люблю, когда люди на глазах твоих расстраиваются. Ну, не думала, что такой чувствительный мальчик окажется…
– Это я слышала. Но это ничего не объясняет.
– Ну, блин. Похорошела ты как-то неожиданно. Или я заметил просто… В общем, с начала четвертого курса хожу и пялюсь на тебя. А ты и не оглянешься в мою сторону, ни разу.
Черт. Никогда не случалось такого со мной. Парень, глядя прямо в глаза, признается в симпатии… Очень похоже на то, что искренне. Но ведь так не бывает же в наше время? Или мне просто еще никто вот прямо так, открыто, ничего о симпатии не говорил? Из таких, как он, представителей золотой молодежи? Да и не только золотой… Растерялась, в общем.