– Нет никаких оснований ставить эти факты в какое-либо соответствие, моя госпожа. Подобная натяжка и сама по себе сомнительна, и выглядеть будет некрасиво.
– Мансуто, соответствие непременно есть. Загранники составляют угрозу для нашего общества. Вы же сами говорили, что среди напавших на ваши шахты были те, кто превращался в волков.
– Я говорил, что люди так видели, – уточнил Мансуто, —это ни одно и то же. На данный момент не существует никаких достоверных фактов. Я не буду раздувать панику основанную на слухах.
Тон князя выражал его окончательную определенность в этом вопросе, и леди Ежа недовольно сверкнула глазами.
– Эта паника и обоснована, и выгодна, —довольно жестко сказала Ежа.
– Я прекрасно понимаю, что вы имеете ввиду, графиня, но, нет, я не намерен проводить политику консолидации общества за счет нагнетания слухов о внешней угрозе. Это еще было бы обоснованным подходом, если бы способствовало интеграции проблемных провинций, но, боюсь, у меня нет шанса растрогать их фактом разбоя на моих шахтах, списав этот разбой на загранников.
– Вы могли бы разделаться с этим надутым индюком Милоном, – заметила Ежа.
В этот момент в комнату заглянула ассистентка ведущего и объявила, что уже пора. Теперь Мансуто не сомневался в том, что это та же девушка, что и на прошлой неделе. В тот раз она тоже прервала разговор с такой же невинной бесцеремонностью. А вот леди Ежа, казалось, и вовсе не заметила девушку. Она продолжала выжидательно смотреть на князя.
– Моя госпожа, я разберусь с этим.
Князь поклонился. Леди Ежа холодно кивнула, оценивающе его оглядела и величаво удалилась. Совместная жизнь, похоже, не обещала быть такой спокойной, как на это надеялся Мансуто.
Милон уже был в студии. «Вот зря Ежа его индюком назвала», – подумал Мансуто, здороваясь с оппонентом. Без зеркал Мансуто всегда видел Милона с выкаченными рыбьими глазами, но все остальное в облике Милона плыло. В данный момент Мансуто видел конкурента франтоватым коротышкой с повязанным на шее красным платком.
– Господа, мы начинаем, – объявил вертлявый ведущий, чей облик за годы его работы на бета-вещании настолько пригляделся зрителям, так зацементировался, что казался не менее стабильным, чем облик всегда зазеркаленной Ежи.
Поднялся занавес и все твое предстали перед большим, во всю стену, студийным бета-зеркалом. Вдохновенно обращаясь к пустой, белесой с этой стороны глади зеркала, ведущий напомнил подразумевающимся зрителям о том, что сегодня начинается вторая неделя длительного предвыборного марафона и сказал несколько пафосных фраз о гражданских правах и обязанностях.