***
Гибель лейтенанта Куприянова и почти всего его отряда обошлась немцам дорого. Оказалось, что совсем рядом, меньше чем в трехстах метрах, залегала еще одна группа красноармейцев, пытавшаяся организованно то ли отступать, то ли продержаться до подхода мифических основных сил. Услышав стрельбу, они ввязались в бой, к сожалению, немного позднее, чем хотелось бы, но фашистских мотоциклистов уничтожили. Вот так и прибились Федор со Степаном к группе майора НКВД Гольца. Под рукой у этого деловитого командира было более полусотни бойцов и целых два пулемета. А еще у него была карта, и он не просто пытался идти на восток, как большинство разобщенных стихийно образовавшихся групп и отрядов красноармейцев, он пытался вывести своих людей в район Сокулки – Белосток, полагая, что именно там проходит сейчас линия фронта. Но уже через пару дней перед Гольцом и его сподвижниками стала открываться во всей своей жестокости нежелательная и горькая правда – фронт ушел далеко вперед, немцы везде и повсюду, а, значит, приходится иметь дело не с локальным ударом по расположению Третьей армии, а с мощным, и главное, – успешным наступлением врага по всем направлениям.
Настроение в отряде было подавленным, и, хотя Гольц пытался держать железную дисциплину и не допускать никаких пораженческих мыслей, а уж тем более, слов, простые солдаты все чаще и упорнее шептались о том, что подмоги ждать не от кого, что война, как пить дать уже проиграна, что умирать, бегая по лесам от зондеркоманд не хочется, что, может быть, умнее всего было бы сейчас покориться вражеской силе и сдаться. Федор, было, тоже прислушивался к этим разговорам, но после того, как Гольц перед строем шлепнул одного из активных «пораженцев», стал снова соглашаться со Степаном, который твердил, что «война войной», а дом родной – в Еловке, вот туда и надо стремиться. А Гольц, дескать, нам не указ, пока по пути, так и хорошо, а дале – посмотрим. После той самой расправы перед строем пара бойцов как-то незаметно отбилась от отряда, то ли случайно сгинув в пуще, то ли нарочно. А отряд продолжал сквозь белорусские леса и недружелюбные деревни упорно продвигаться на восток, и у каждого его составляющего была своя на то причина: кто-то, как Степан и Федор мечтал попасть поскорее домой, кто-то, и таких было, все-таки, большинство, стремился присоединиться к регулярным частям, чтобы мстить безжалостному врагу за поруганную Отчизну, а сам Гольц за всей свой пламенной идеологической правильностью, берег последнюю пулю для себя, поскольку с его именем-отчеством попадать в плен к нацистам в любом случае не следовало.