Стас лежал рядом со мной в траве. Говорил, смеялся. Хлопал длинными ресницами. Я почти его не слушала. Его голос звуча для меня музыкой без слов. Собиралась с волей и мыслями, чтобы задать ему вопрос, который мучил меня с прошлого года.
− Стас, а тогда, в поезде, ты случайно меня поцеловал?
Знаете, в чем прелесть юного возраста? Вы еще не научились врать. И вам этого еще не хочется. Вы просто живете. Спрашиваете. Отвечаете. Не обманываете и не боитесь спрашивать. Потому что когда впереди вся жизнь, ты ее не ценишь. И не прячешься. И не жалеешь ни себя, ни других. Не потому что ты жестокий и злой, а потому что никаких проблем в мире для тебя не существует. Если бы меня сейчас, в 32 года, интересовало, с какой целью меня неожиданно поцеловал приятный мне субъект мужского пола, я бы не задавала прямых вопросов. Я бы ждала, когда он сам скажет. Ждала, мечтала, думала, сочиняла кучу деталей, слабо относящихся к этому моменту, обманывала себя по полной программе, да так и не дождалась бы от него вменяемого ответа. А тогда, в состоянии юной глупости, спросила.
Стас повернулся ко мне всем телом, улегся на бок и подпер кулаком висок. Зеленые глаза засветились, будто их изнутри стало облизывать пламя костра. Я ждала ответа и смотрела на его губы. Мой взгляд словно прилип к его губам, слегка искривленным в усмешке. Настолько откровенно и бесстыдно я, наверное, выглядела в тот момент, что мне даже стало немножко совестно и неловко. И от этого, судя по горящим щекам, у меня появился румянец. И стало еще более неловко, потому что мои чувства были слишком заметны.
− Сама как думаешь?
Нам по 16 лет. Мы уже не дети. Но и до взрослых еще не дотягиваем. Отношения в старом формате нам обоим уже не интересны, а как его изменить, каким он теперь должен быть, мы лишь смутно догадываемся, путаемся в мыслях, ощущая, как стучит по раскаленным костям грудной клетки неуправляемое сердце. Сто лет друг друга знаем, все привычки и любимые занятия. Но то были будто не мы, а какие-то промежуточные крошечные люди. И вдруг теперь мы встречаемся совсем в другой игре, правил которой еще не знаем.
Но все-таки, даже при этих непростых обстоятельствах, мы не посторонние люди друг для друга. Поэтому я стараюсь сбросить с себя оковы удушливого смущения. И не играю ролей.