И теперь он понял… Все понял. Это та самая. Потому Эмир забыл даже про красавицу-невесту, которая всех с ума сводила на корабле.
С Аишей ей все равно было не тягаться. То – что-то глубинное… Ради чего Эмир башку в такое пекло совал, что у Зоха волосы на затылке шевелились. Такое не перебить ни красотой, ни прелестями Азалии.
– Что-то еще?
– Нет, – потрясенно произносит Зох. – Если как-то могу помочь…
– Никак, – Эмир явно не в настроении, и майор знает, что его нельзя в такие минуты беспокоить. В него словно сам дьявол вселяется, и он не узнает ни друзей, ни врагов.
– Что ж… Тогда… Пойду…
Зох пятится к выходу, все еще не понимая, что за война происходит внутри его генерала.
Эмир приходит в себя только, когда дверь за подчиненным закрывается.
Опускает голову на ладони, пытаясь унять бурю и хаос в мыслях.
Теперь приемов пищи он ждал как самое главное событие дня. И не потому, что успевал проголодаться, а потому, что их приносила она.
Заставил ее таскать жратву пять раз в день, а не три, чтобы только видеть почаще, пожаловавшись, словно идиот на температуру блюд.
Плевать!
Почему его вообще должно волновать, что там о нем думает его немая рабыня?
Хоть полы лизать будет, если прикажет. Он в своем праве.
А потом опять прикрывает глаза, вспоминая, как побледнела, когда он про жениха ее спросил, и колотит всего от бешенства. Слепой ревности, что выбрала не его. Что отвергла, словно щенка. А он… Не представлял, как мог бы задеть ее на столько сильно, чтобы вернуть эту боль обратно. Эмиру казалось, что если он накажет ее достаточно сильно, увидит порабощение во взгляде, увидит, как она молит его о пощаде, то станет легче.
И понимает, что никогда не будет сыт ее мучениями.
Сделал ее рабыней, надеясь, что Аиша начнет беситься и тарелками в него бросать, сверкать глазами, говоря о том, что она, королевских кровей, не создана для такой работы.
И он глазам своим поверить не мог, когда она так кротко, не глядя на него, вошла в головной отсек.
Боялась. Но бледным губам видел, что кровь отхлынула от лица. Но ни одного дерзкого или ненавистного взгляда. Только вселенская печаль в зеленых, как, как земная трава глазах.
Его даже сомнение кольнуло.
А вдруг ошибся?..
Вдруг ее заставили, обманули, пригрозив чем-то?
И понимает, как жалки эти мысли. Но это была надежда.