Интерлюдия
В уже знакомой читателю темной комнате Игрок Темными скинул темный плащ.
– Почему ты настоял, чтобы в игре участвовала именно она? – спросил он у соперника, усаживаясь к столу.
– Она хорошенькая, – ответил тот, словно другого объяснения не существовало.
– Хорошенькая, – согласился Игрок. Девушка действительно была симпатичная. Юная, тонкая и гибкая, как тростинка, с живым взглядом карих глаз. – И что это нам дает?
– Знаешь, я как-то играл с одной воительницей, – поделился воспоминаниями Игрок Светлыми. – С двуручником, как бабочка порхала. Но внешность… помесь гориллы с крокодилом. В итоге никакого удовольствия от Игры. А так хоть будет на что посмотреть.
– Извращенец. Взяли бы одних мужиков, и не было бы никаких проблем.
– Это ты извращенец. Мужиков взяли бы… Брали одних мужиков. У меня широкие взгляды, но всё же… Фу-у! – он брезгливо поморщился. – Потом сами же их и порешили.
– Нетолерантный вуайерист.
– Будешь выражаться, я ей и телохранителем бабу возьму.
– Я тебе «возьму»! Всё, доска расставлена. Фигуры не меняются. И все-таки, почему она? – не сдавался новичок.
– Это Джетта «Золотая ручка», – чуть ли по слогам произнес Игрок Светлыми.
– И?..
– Как ты думаешь, почему ее так зовут? – намекнул Игрок.
– Берет дорого? – порадовал его догадливостью соперник.
– И это тоже. Она – лучшая воровка Гильдии.
– Воровка… – огорчился Игрок Темными. – Эх… Как неромантично! Мне бы лучше на коне, да с шашкой…
– Мы вообще здесь в шахматы играем.
– Вот и я о том же, – подтвердил новичок. – Это должна быть битва стратегов.
– О! Золотые слова! – согласился Игрок Светлыми. – А ты «шашку да коня!» Нужно было самому Темными играть. А теперь придется слушать еще от одного чистоплюя про романтику и шашку…
* * *
Инициация Светлого Странника, которой Ансельмо дель Пьёро[2] очень недоволен
Светлые: d8
– …С Темной?! Нет! Нет и нет!
– Мне очень жаль, но вы уже приняли контракт во имя Пресветлого. И он скреплен. Кто же знал, что потенциальная возможность работать с Темными вызовет у вас такое отторжение, сеньор дель Пьёро, – с огромным сожалением в голосе произнес наниматель, лицо которого пряталось под капюшоном. Но шестое чувство подсказывало Ансельмо дель Пьёро по прозвищу «Паладин», что всё этот паршивец знал.
– Я хочу его расторгнуть! – вспылил Сельмо.