Мамочки, мы тонем! Тонем! SOS!
Боже, я хочу, чтобы это случилось! Хотела с того самого момента, как увидела его! Томиться в ожидании больше не было сил! Я сама потянулась губами к его губам, забыв об этом чертовом кабальном договоре и всех грубостях и оскорблениях в свой адрес, о том, что находиться в стоячем положении так долго Морозову противопоказано врачом. Не осталось во вселенной больше ничего, кроме этого потрясающего самца, и меня, мысленно умоляющей овладеть мною немедленно!
Мы целовались, как безумные, трогали друг друга руками, гладя, сминая плоть, лаская кожу. Я так разошлась, что вцепилась в резинку на штанах Романа. Было невтерпеж увидеть его член, потрогать его, заценить и почувствовать его наконец-то глубоко в себе. Морозов пресек мою инициативу на корню. Схватил меня за руку и вернул, где была – на его торс. Он сам приспустил штаны вместе с трусами, потрогал меня между ног пальцами и хмыкнул, убедившись, что я уже неприлично мокрая. К моему разочарованию, увидеть член Романа возможности мне не предоставили. Мужчина подтащил меня к самому краю стола и тут же толкнулся в меня. Грубо, резко и глубоко! Я задохнулась от сладких ощущений, граничащих с болью, но мне именно так и хотелось.
Я запрокинула голову назад, подаваясь навстречу его нетерпеливым толчкам, и Роман впился в мою шею ртом. Ни намека на нежность. Он брал меня, как животное, грозясь прокусить мою тонкую шею зубами. Если бы он не держал меня, я бы грохнулась со стола, сползла, как тряпичная кукла.
Мне уже было все равно. Таких ярких ощущений, на грани фола, я еще не испытывала, поэтому они меня поглотили с головой. Я стонала, кричала, тоже кусалась и царапалась, чувствуя, как ошеломительный огразм подступает к низу живота. Как будто во мне долго-долго копилась неведомая огромная энергия, которая сейчас разнесет меня изнутри!
Сейчас! Еще немного!
Не в силах совладать с собой, я вцепилась зубам в каменное мужское плечо, сотрясаемая сильнейшим болезненным спазмом. Это и внезапно сработавший таймер духового шкафа заглушили мой совершенно нечеловеческий крик.
Морозов толкнулся в мое обмякшее, обессилившее тело еще несколько раз и с рыком обкончал мне весь живот и немного грудь. Он вжался мокрым от пота лбом в мой лоб, постоял так пару секунд, чмокнул в губы, а затем отпустил меня. Меня заштормило, как после неистовой схватки, а вот у Морозова даже дыхание не сбилось. Вспотел немного и все. Резко натянув штаны обратно на задницу, он открыл глаза и посмотрел на меня. Сначала в глаза, потом на губы, а затем на свою «роспись» на моем истерзанном теле.