Полёт шёл второй год – скачок за скачком, от звезды к звезде. Бортовой анализатор Мана считывала пространство, определяла границу «комфортной» зоны для планеты и, если таковая была, то проводила разведку. И опять Акони был не нужен. Порой он задумывался, а зачем он вообще сел на корабль, ведь чёртов компьютер справлялся с поставленной задачей в сотни раз лучше, чем человек.
– Скучаем? – поинтересовалась Кани и по-детски шлёпнула его ладошкой по затылку.
– Ты так меня убьёшь! – он обрадовался, что она обратила на него внимание, и сделал вид, что возмутился.
– Ты живучий. Ну что, пойдём готовить ужин?
– Что на сей раз? Помидоры или помидоры? – улыбнулся он и, закрыв книжку, сразу же встал.
Ему нравилось собирать урожай с плантации, располагавшейся на третьем уровне корабля. Он мог рассматривать каждый плод баклажана или болгарского перца по несколько минут. А с огурцами у него был особый разговор, – это было связано с его детством. Он любил их нюхать и, даже не сорвав, лизать языком.
– Ты что делаешь, извращенец? – смеялась Кани и подсаживалась рядом.
– Так вкуснее, – отвечал Акони. – У нас в детстве было запрещено выращивать фрукты и овощи.
– Это был такой закон?
– Да. Но мы в маминой спальне всё же повесили фитолампы. С сестрой мы целых пять дней ходили в парк и, делая вид, что рассматриваем цветы, собирали на клумбе землю. Тогда мы посадили три больших горшка, и у нас появились ростки. Ты представляешь, такие маленькие огурчики – и самые настоящие! А один раз я не выдержал и три съел, а их всего-то было пять. Сестра меня отлупила, а вот мама даже не ругала, просто просила молчать.
– И что, никто не поймал вас за этим занятием?
– Никто. У нас урожай шёл за урожаем. Мы научились делать подкормку, а потом вообще избавились от земли и перешли на гидропонику. За год мы собрали шестьдесят четыре огурца. Ничего слаще я в жизни не ел. Это только потом, когда поступил на военную службу, попробовал уже совсем другие.
– И они оказались на вкус как трава, – предположила Кани и, вытянув шею, вдохнула огуречный аромат.
– Да, это уже совсем не то, – вздохнул он.
В космосе меняются и вкус, и запах. Даже мысли начинают по-иному приходить.
Акони посмотрел на девушку. Конечно же, он прекрасно знал о том, что телом она не живая, но она пленила его своими рассказами о своём детстве – о том, как покоряла гору, как дралась и как после этого плакала. Для него она была абсолютно живой. Вместе они часто засиживались в кают-компании, и потом, уходя спать, он ещё долго о ней думал.