Хотел наброситься на него прямо здесь и сейчас, но Кармила… Как же крепко она ухватилась за его руку.
– Нет, Аминьо, прошу, не надо… Не бей его…Он не виноват…
– Что?! Он к тебе лез! Я видел!
– Пожалуйста… Не надо его бить…
– Но, Кармила…?
– Нет… Не надо… Аминьо, не надо, прошу…
И как же стоит понимать эту просьбу? Просьбу, прозвучавшую едва ли не мольбой – сквозь частые всхлипы. Женское милосердие? – никчемное, непонятное, алогичное, неоправданное и совсем незаслуженное. Зачем она заступается за этого распоясавшегося наглеца, который чуть не надругался над ней ради забавы, и, судя по всему, даже не жалеет об этом. В его дерзком взгляде нет ни раскаяния, ни стыда, ни чего-либо другого, что, по его мнению, просто обязано быть у человека, пытавшегося совершить подобную гадость. Но нет ничего. Лишь высокомерный смешок чуть встряхивает измазанные аннатовым пектином губы:
– Минко, балбес! Да, она была не против! Ты спроси ее. Ей даже нравилось.
Еле сдерживая себя: – Пошел вон! – шипит он сквозь зубы, – Выйди за дверь!
Чаби медлит. Испытывает его терпение и его нервы. О, они давно бы сдали, если б не слезные просьбы Кармилы! Но он сдержится. Хотя бы при ней, сдержится.
– Выйди, если не собираешься прятаться за ее спину! Я с тобой позже поговорю, без свидетелей. Как мужчина с мужчиной.
И вот, наконец, Чабио делает неторопливые шаги в сторону выхода. Попутно не упускает шанс хмыкнуть ему в лицо и наградить Кармилу хитрым, заговорщическим подмигиванием.
Когда дверь за мальцом захлопывается, Аминьо шумно выдыхает обжигающий пар ярости с пеплом еле сдержанных, непроизнесенных и кремированных заживо проклятий, снова поворачивается к женщине.
– Ты, точно, в порядке?
– Да.
– Объяснишь, что это значит?
– Что именно…? – тихо и неуверенно уточняет она.
– Что значит, «Он не виноват», «Не надо его бить»? С чего вдруг ты стала защищать этого придурка?
– Аминьо, послушай… Чаби – просто ребенок… Совсем еще ребенок. Он не понимал, что делает…
– Тем более. Такого ребенка надо хоть раз хорошенько отлупить, чтоб понял.
– Нет… Оставь…Ничего, ведь, не случилось. Со мной все хорошо, – слабенько улыбнулась, глядя ему в глаза, – Не стоит бить своего друга. Ты ведь намного старше, сильнее… благороднее. Это не правильно – обижать младших. Понимаю, ты заревновал, но на это совсем нет причины. Это даже глупо – ревновать меня, взрослую женщину, к этому мальчику, который мне в сыновья годится, ты не находишь? – улыбка становится увереннее.