Они замолчали. Нел заметил, как Миригард украдкой стирает слезу с постаревшего лица. Сколько седых волос ему прибавила эта история?
– Жив ли мой мальчик? – спросил он, словно обращаясь к самому Миру, – Что мы можем сделать без короля, против регента? Мовиан чуть не сошел с ума, когда осознал как все мы виноваты перед Морином. Он буквально был готов штурмовать замок. Лауде и мне удалось немного остудить его пыл, но как видишь, он не оставляет надежды проникнуть туда и освободить Морина… Но боюсь это доведет его до смерти.
Нел резко поднялся, его вдруг озарила догадка:
– Где тот лангоритянин, что рассказал об этом? Как его звали?
Миригард не сразу понял, о чем его спрашивают. Нелу даже показалось, что его задела порывистость Брегона, словно бы он оскорблял его горе, но виду старик не падал.
– Доминик. Он искал кого-то, спрашивал приходил ли в деревню кто-то чужой. Он ушел от нас, сказав что должен вернутся в замок.
В голове Нелисара сложилась картина событий. Доминик, очевидно, напросившись в помощники к знахаркам или ещё к кому, отправился за ним в лес. Но потеряв время, он уже не догнал Нела и в поисках наткнулся в конце концов на деревню волков, где и рассказал о симбольце-альбиносе. Они попросту разминулись с Нелисаром.
– Мне нужно вернутся в замок, – Миригард покачал головой.
– Ты знаешь его?
– Да! Возможно он искал здесь меня, мы разминулись, – старик снова понимающе покачал головой и тоже поднялся.
– Я приведу кого-нибудь, проводить тебя к Солнечному берегу.
– Хорошо…
Миригард ушел и вернулся с весело улыбающимся симбольцем и двумя муренами. Нел задумчиво наблюдал за тем, как они накидывали потники на спины животных. Ему снова предстояло ехать на Шармане.
Симболец ехал впереди, задавая темп. Шарман легко и быстро следовал за ним по пятам, но Нел больше не следил за его движениями, как это было утром. Он был весь поглощен своими мыслями. В замок его тянуло желание помочь Морину, освободить его и найти Доминика. А после… О том что будет после, он не хотел задумываться.
Узнав о том, что Миригард в курсе, где сейчас его сын, он не стал пересказывать то, что старику и так было известно. Он боялся того, что услышит мольбу о помощи. И хоть сам он жаждал спасти Морина, но едва ли он хотел давать надежду скорбящему, тонущему в чувстве вины, отцу. Пусть даже и призрачную надежду. Ведь на самом деле, не было абсолютно никакой надежды вытащить Морина из замка живым.