– … так я того щенка, – донеслось до меня обрывочное, а между канатов уже проскальзывали на ринг низкорослые бойцы лёгкого веса. Абстрагируюсь от артхауса и разговоров, пытаясь сосредоточиться на том, что происходит внутри ринга, но получается откровенно плохо.
– … слева, слева его… – потеет адреналином тренер, яростно болея против Сокольнического бойца.
– Не-ет… то ли дело мы в Кембридже, – с грустными нотками ностальгии продолжил старомодный чесучевый господин тему своей незабвенной молодости, – всё не то, господа, не то! В упадок приходит благородное искусство!
Я склонен к тому, чтобы согласиться с ним. Ну безобразие же, право слово! Бойцы лёгкого веса, долженствующие показывать чудеса если не техники, то как минимум скорости и грации, размахивали кулаками с энергией гимназистов младших классов, и с немногим лучшей техникой.
Они прыгали и наскакивали друг на друга бойцовыми петухами, пытались прихватить соперника за голову и совершенно, вот совершенно не прикрывались!
– Славно, – подал голос чесучевый господин за моей спиной, – экие молодцы! Ухари!
Я покосился было на него, но смолчал. Ухари, не задумываясь, шли на размен ударами, норовя прежде всего достать противника, и только потом уже думая о защите. Ещё не закончился первый раунд, а уже есть несколько «сечек», что в эти суровые времена не может служить препятствием к бою.
Наконец прозвенел гонг, знаменуя окончание первого раунда, и бойцы разошлись углам. Засуетились тренеры и секунданты, обтирая их полотенца, давая попить и… покурить. Спешно прикуренная сигарета была приставлена к разбитым губам Савина, и тот сделал несколько торопливых затяжек, кивая наставлениям суетящегося тренера.
– Бойко, – одобрительно сказал сидящий слева от меня тяжеловес Ильин, азартно разминая кисти рук. Я покосился на одноклубника и смолчал, не желая вступать в спор.
В гимнастическом обществе я появляюсь нечасто, и больше занимаюсь акробатикой, да в последнее время ещё фехтованием. Хотя и я выиграл несколько боёв, всерьёз, как боксёра, меня не воспринимают. Для одноклубников я «ловкий чертяка», а мои наработанные уклоны и нырки считаются почему-то «природной ловкостью» и «следствием занятий гимнастикой».
Мне пеняют за «излишнее бережение» и искренне не понимают, что человек, то бишь я, в принципе не желает, чтобы его били по голове! Да собственно, и по другим частям тела. Напротив, здесь бытует такое мнение (не изжитое до конца и десятилетия спустя), будто бы голову, равно как и всё тело, можно «закалить».