– Александр, я отвезу Валентина домой!
– Давай, только будь осторожней! – раздался в ответ тонкий голос.
Для Ганилевского было непонятно, о какой осторожности предупреждал Александр.
– Не забудь отблагодарить Валентина! – последовал новый выкрик им в спины.
Приостановившись, Дарья улыбнулась всем загорелым лицом и громко ответила:
– Не переживай, он уже получил аванс, остальное тоже получит с лихвой!
Усмехнувшись, Ганилевский подумал, что, может быть, ошибался, когда усомнился в том, что они не брат и сестра. После этого Дарья открыла дверь, и оба вышли из квартиры.
В машине Софья, увидав их, оживилась. Милое девичье лицо с большими глазами сразу похолодело и сделалось непримиримым. Посмотрела на часы, удивилась: что-то быстро управились. Возможно, заезжали сюда по какому-то делу, возможно, Дарья здесь не жила. Снова Дарья села за руль, а Валентин, протолкнув вперед свой портфель, сел на заднее сиденье. Отъехав от дома, Велинская посмотрела через зеркало заднего вида на Ганилевского, сказала как бы между прочим:
– Я искала тебя в больнице, в твоем отделении.
Вскинув брови, Валентин поймал в зеркале ее глаза. Так вот, значит, откуда у нее его телефон и адрес! В ответ произнес какое-то непонятное бурчание, разобрать слова было невозможно:
– М-м, хм-м, бр, хо, у-у.
Не обратив внимания на это бормотание, Велинская продолжала, переводя разговор в нужное ей русло:
– Видела в коридоре твоих больных. Впечатление не из приятных. Многие какие-то перекошенные, плохо передвигаются, забинтованные, кряхтящие. – Она умышленно сгущала краски, говорила то, чего на самом деле не видела, чтобы вызвать ответную реакцию Валентина. – Не понимаю, как можно на них целыми днями смотреть?
Плотнее вжавшись в сиденье, врач ответил коротко и по-деловому:
– Я их лечу! – и напомнил: – Александр сейчас тоже не в лучшей форме, но ведь на него ты смотришь.
– Да, ты прав, – охотно согласилась она. – Впрочем, и в твоем отделении не все так плохо. – Велинская, глядя через лобовое стекло, резко повернула руль на перекрестке, направляя машину на другую улицу. – Вышла какая-то женщина из палаты. Красивая, яркая, броская. И такие у тебя тоже лежат. Ты там, наверно, не теряешься? Кот мартовский из тебя еще тот.
И Валентин понял, что Дарья говорила о Римме Дригорович, ибо та в отделении была единственная женщина с яркой внешностью.