– Опять пришли по закромам шарить, – раздраженно проговорил коренастый крестьянин с окладистой пышной бородой и густой шапкой кудрявых волос. – Еще урожай не собрали, а им, ненасытным, все мало.
– Да нет, там целый взвод, не иначе, как к войне дело, – возразил ему другой – долговязый мужик, сложивший руки на груди. – Точно пришли парней в солдаты забрить.
– Дак не осень еще! – не согласился третий, раскуривший коротенькую глиняную трубочку крестьянин, в перепачканном кровью кожаном фартуке, по виду – мясник. У него подрастало трое сыновей, и слухи о возможной мобилизации всегда волновали его. – Нет, за хлебом и мясом пришли, черти окаянные. – Он презрительно сплюнул в сторону. – Ты им, Гаврила, шиш, а не харчи, – обратился он к старосте, невысокому щуплому мужичонке с седоватой бородой.
– Так и скажи, урожай еще не собрали, нет у нас ничего, – поддакнул соседу первый говоривший. – В прошлый раз они так прошлись по амбарам, что самим в пору было зубы на полку класть.
– Так а что я сделаю, если там солдаты? – произнес дребезжащим голосом староста. – Вдруг король и вправду готовится к войне с проклятыми республиканцами…
Все мужики, не сговариваясь, повернулись на юг и погрозили кулаками.
– …Тогда и парней забреют, и хлеб заберут, – мрачно закончил долговязый.
Так что когда вся измученная зноем солдатская процессия достигла первых домов, ее встречали нахмуренные и настороженные лица, впрочем, разглядывавшие не без интереса отдельных ее представителей.
Особое внимание деревенских жителей привлек явный предводитель процессии, высокий худощавый мужчина средних лет, облаченный в офицерский мундир и восседавший на великолепном гнедом жеребце. Раскрасневшееся лицо всадника можно было бы назвать красивым и даже утонченным, если бы не шрам на левой щеке, растянувшийся от глаза к уголку рта, немного приподнимавший его и придававший, таким образом, выражение постоянной злой усмешки. Темные глаза офицера с презрением рассматривали толпу, собравшуюся у колодца; руки в холщовых перчатках сжимали поводья и небольшой хлыстик с кожаным кнутовищем. Богатая упряжь лошади, щедро изукрашенная рукоять клинка и его дорогие ножны, а также сапоги всадника, изготовленные из очень хорошей кожи, выдавали в нем человека обеспеченного, высокого происхождения, это подтверждал и надменный взгляд, выискивавший среди деревенского люда старосту.