Однажды после школы мы встретили Леху и его друга Штыря. Не знаю, как его звали на самом деле, но этот лысый паренек в спортивном костюме пояснил, что у каждого авторитетного пацана должно быть прозвище, вызывающее ощущение опасности и уважение.
– А у тебя какое прозвище, Лех? – спросил я.
– Не твое дело, шкет.
Штырь заржал во все свои желтые зубы.
– Алексей у нас «Три Алексея», – пояснил Штырь.
– Почему?
– Ну как почему? Алексеев Алексей Алексеевич. Три Алексея.
– Как-то опасно звучит.
Опасность прилетела в виде леща.
– Понял теперь?
– Ага. А ты почему Штырь?
– Секрет фирмы. Пошли, че покажу.
Мы с Данилой гордо шли в компании старшеклассников, которые обещали рассказать нам некий большой секрет. Дойдя до железной дороги, Штырь взял небольшой камень и положил его в стрелку, которая переводила поезда с одних путей на другие.
– А теперь ждем, – скомандовал Штырь и закурил.
Закурил и Леха.
– А можно мне? – спросил у брата Данила.
– Малой, ты че охренел, что ль? Вырастешь – покуришь. Мамка узнает – потом по шее получим оба.
– А если не узнает?
– Смотри, че покажу. Первый урок жизни от Алексеева Алексея Алексеевича. Показываю первый и последний раз.
Леха сорвал на кусте ветку, сломал ее пополам. Один конец своей конструкции он держал в руке, а вторым зажимал сигарету, которую подносил ко рту.
– Так руки вонять не будут. Понятно, шкеты?
– Ага, – хором сказали мы.
– А когда покуришь, жвачку не жуй, а то еще сильнее вонять будет. Лучше семечек погрызть. На станции баба Клава, кстати, торгует божественными. Лучше соленые брать. 50 копеек – маленький стакан, рубль – большой.
Урок Лехи мне понравился больше, чем Марины Леопольдовны.
Неожиданно в стрелке появилась жизнь, и она перевелась в другую сторону, расколов камень, который положил туда Штырь, на мелкие кусочки.
– Урок жизни номер два. На каждую рыбу найдется рыба побольше, – заржал Штырь.
– Или посильнее, – добавил Леха, – и ноги туда не суйте никогда, а то ноги как у утки будут.
Мы с Данилой были в восторге. Старшие пацаны начали учить нас законам жизни. Родители такого не рассказывали, а только запрещали, ничего не объяснив.