Внешняя жизнь учительницы не была насыщена событиями, ограничивалась школьными уроками и немногочисленными литературными мероприятиями.
Жизнь плавно перетекла из двадцать первого в двадцать второй год, пребывая в терпеливом ожидании перемен.
– Здравствуй, сынок! Проходи, ты на службе? Минутка есть? Кофейку налить?
– Что у тебя? У меня мало времени, служба.
– Не могу сама разобраться, – протягивая телефон, просияла мать.
Сын забежал по пути и решил все её проблемы. Уже через минуту Фотиния смотрела в окно своей крохотной кухоньки, с молитвой крестила взрослого ребёнка, провожая его слёзными глазами.
– На всё воля Твоя, Господи! – только и повторяла она, благодаря Бога за всё. И верила, и видела милость Его во любой мелочи, происходящей вокруг.
День вошёл в силу, казалось, в своей нетронутой белизне он затаил дыхание, желая хоть как-нибудь отсрочить торопливые зимние сумерки. Наскоро собравшись, Фотиния отправилась в город.
Святочные дни такие белые, такие особенные. Она не спеша вышла на родную улицу, ставшую особенно дорогой после смерти мужа. Вдова всегда перемещалась по городу, продолжая внутренний диалог с любимым.
– Сейчас купим очки в «Антее», а потом пройдёмся до парка Победы?
– День-то какой белый сегодня! Конечно, прогуляемся.
Супруг всегда отвечал ей, потому что был в её сердце. Он жил там, ему там было тепло и уютно. Такое положение вещей устраивало обоих, жизнь продолжалась.
Очки купить в тот день не удалось.
– Сегодня уже все разобрали. Завтра отложу вам на плюс один семьдесят пять, – добрым словом отозвалась продавщица.
– Благодарю сердечно! В понедельник зайти не смогу, родительское собрание. Забегу во вторник.
Дорога до парка стягивала мысли в тугой пучок. Северный ветер вперемешку со снегом старался забраться в её тепло, охладить сердце, посеять тревогу о возвращении домой без порции свежих размышлений. Шаги, как мысли, не думай о холоде. – И вот уже берёзки. Сестрички дорогие, они всегда ждали её, всегда приветливо встречали.
Фотиния перешла дорогу и зашла в парк. Она дома. С некоторых пор ощущение дома появлялось здесь, рядом с храмом Веры, Надежды, Любови и матери их Софии. Только прихожанка ступала на парковую дорожку, как мысли сами собой обращались к Богу, а глаза поднимались в небо, словно ища родительской заботы. Молитва шла из сердца, свободная и чистая, похожая на неповторимо белый святочный день.