– Великолепно. Я знал, что вы… как это говорят? Не останетесь равнодушным, когда узнаете все вводные. Итак, мы сошлись на следующем: заброс на объект осуществляем с трех сторон, так сказать, тремя командами, по три…
– Четыре команды, Распорядитель.
– Простите?
– «Оплот дней последних». Продолжая вашу аналогию, отличная и очень сыгранная команда. Пусть даже в общем зачете не участвует.
– Вы вновь перебили меня, но в этот раз хотя бы по делу.
– С вашего позволения я перебью вас еще раз.
– …?
– Сделаем интереснее. Взвинтим ставки. В каждой команде будет предатель.
– Le traitre?
– Я бы сказал, скорее, «зраднык». Вы ведь не бывали на Украине, Распорядитель? Говорят, мои корни оттуда, где-то ближе к Карпатам. Так вот, есть такая поговорка, вам, как любителю фразеологизмов, должна понравиться. Один украинец – партизан. Два – партизанский отряд. А три – партизанский отряд с предателем. Видите, я лукаво улыбаюсь.
– И вы готовы к тому, что в вашем отряде… в вашей команде, будет предатель?
– Именно так. Я уверен, что не закаюсь.
– О, mon Seigneur, я знал, что вы не разочаруете меня! Вы действительно… как это говорят? Рисковый сукин сын!
– Про меня и правда так говорят?
– Не знаю, не знаю… но после этого будут – уж вы мне поверьте.
* * *
Вместо трибуны имелась ржавая бочка из-под соляры, наполовину врытая в землю. Козырь, похоже, занимающий здесь какой-то условный пост вроде старосты, кряхтя и опираясь на карабин как на палку, взгромоздился на бочку и принялся ждать, когда односельчане расставят посты и оформятся в неровный полукруг, в середине которого переминался с ноги на ногу Виктор и, стоя на коленях, плакал Малой. Чувствуя себя не в своей тарелке, Козырь долго откашливался, снимал и надевал кепку. Руки его нервно оглаживали лысину, теребили бороду, прятались в карманы. Наконец, прочистив горло в очередной раз, Козырь начал:
– Братия и сестры!
– Возлюбленные чада мои! – проблеял кто-то из толпы, и все, даже Виктор, невольно заулыбались.
– Ты, Лабух, если есть че по делу сказать, то сюда выходи. – Козырь обиженно раздул ноздри. – Я не жадный, место уступлю.
– Виноват, товарищ Козырь. Не повторится.
Седоусый, похожий на Кобзаря Лабух вскинул руку в пионерском салюте. От этого скоморошничества толпа, казавшаяся Виктору злобной, колючей, вдруг потеплела, превратилась в два десятка битых жизнью мужчин и женщин. Козырь выжидающе смотрел, решая, обидеться или плюнуть да продолжить. В итоге он в самом прямом смысле плюнул и заговорил снова: