Я уцепилась за высокий бокал с шампанским и поглядела вверх, на вставшего шефа.
– За тебя, родная! – сказал он просто.
Краткость – сестра таланта. Я махом опрокинула в себя бокал. В пустом желудке сразу потеплело. Шеф методично накладывал в мою тарелку горы салатов.
– Куда мне столько!
– Ешьте, от вас скоро одни глаза останутся!
Ну да, как у подвальной кошки… Салаты в тарелке не залеживались, тосты множились и длились, шеф раз за разом заполнял мой бокал, который я также автоматически осушала. Через некоторое время к моим “одним глазам” прибавился еще один живот – но зато какого размера!
– Потанцуем?
А что, уже время танцев? Я вытерла рот салфеткой и полезла из-за стола вслед за шефом. У Глеба Анатолича было, похоже, врожденное чувство ритма, и я с удовольствием двигалась вслед за его крепким – ни единой жиринки, позавидуешь! – телом. От него вкусно пахло, и я уже не пыталась придумать тему для разговоров – и без того было неплохо. Когда музыка, наконец, смолкла, я обнаружила, что бессовестно улеглась на широкую теплую грудь шефа, и что он нисколько против этого не возражает.
– Вы замечательно танцуете, – сказал он.
– А где тут у вас можно покурить? – отозвалась я совершенно в тему.
Он увел меня на кухню размером со всю мою квартиру, дал прикурить от газовой зажигалки.
– А вы?
Он пожал плечами, засунув руки в карманы.
– Бросил.
Я выдохнула дым в форточку – да здравствует здоровый образ жизни!
– Да я вообще-то тоже – так, под плохое настроение или под пьянку.
– А в данный момент?
– Нет, что вы, тут у вас хорошо! И родственники хорошие! Я даже не ожидала.
– Думали, будет что-то более ужасное? По мне судили? – засмеялся он, и я слегка на него загляделась – выпивка сделала его более раскованным и симпатичным.
– Нет, по вашему… э-э… положению…
Я не успела договорить, как поняла, что ляпнула что-то не то. Он кинул зажигалку на широкий подоконник.
– Вы хотели сказать – судя по моему кошельку?
Я растерялась – да откуда я знаю, что я хотела сказать? У меня и в трезвом-то виде язык мысли на пять километров обгоняет.
К счастью, в кухню впорхнула его юная мамаша. Окинула нас блестящим взглядом.
– Беседуете?
И непринужденно кинулась споласкивать тарелки. Глеб сморщился:
– Мам, ну зачем? Женщина с бюро…
– Все равно чужие руки! – перебила Ольга Викторовна. – Свои-то надежнее, правда, Наташа?